Мария ЛИТВИНОВА: «Реальности в театре быть не должно»

Фото А.ЯКОВЛЕВА
Фото А.ЯКОВЛЕВА

Мария Литвинова – руководитель частного театра “Трикстер” (совместно с Вячеславом Игнатовым), постановщик детских спектаклей, автор проекта “КУКОПЕРА”, лауреат Российской национальной театральной премии “Золотая Маска”, преподаватель Высшей школы деятелей сценического искусства, а с недавних пор – руководитель одного из подразделений Москонцерта. О ее новой должности, о команде, о театре кукол и барочной опере, “Трикстере” и Москонцерте мы беседуем в старинном особняке на Пушечной.

– Мария, как вы пришли в театр?

– Я училась в Московской международной киношколе, это кузница кадров, такое место силы, откуда вышли и операторы, и сценаристы, и актеры: Кутеповы, Цыганов, Колокольников и многие другие. Те, кто там учился, понимают друг друга с полуслова, это почти секта.

– Интерес к куклам появился у вас там же, в киношколе?

– Куклы возникли в тот момент моей жизни, когда я не поступила на режиссуру драматического театра. Людей, которые осознанно идут на факультет театра кукол, очень мало. Кстати, один из них мой муж Слава Игнатов, с ним мы познакомились в институте в Петербурге, учились на одном курсе и сейчас вместе работаем. По сравнению с киношколой и ее жизнью без выходных и каникул, в Петербурге для меня как будто ничего не происходило. Но если хочешь что-то понять про театр, нужно в него погрузиться, поэтому я самостоятельно ездила на кукольные фестивали по России, побывала во Франции. А как только появилась возможность работать в действующем московском театре “Тень” во главе с гениальным Ильей Эпельбаумом, мы, конечно, сразу за нее ухватились – перевелись на заочное отделение и уехали в Москву. “Тень” стала нашей школой жизни и театра. 10 лет мы там прожили.

– Самое главное, чему вас научил театр “Тень”?

– Кукла – это форма, она не выдерживает длительных монологов. Человек может сесть на табуретку и три часа держать зал разговорами. Но если ты не совершаешь с куклой никаких трюков, если форма не развивается, зрителю становится скучно. “Тень” – это театр формы, когда идешь от внешнего к содержанию. Сначала придумываешь, каким будет спектакль, а потом понимаешь, что можно этим языком сказать. Такой принцип мы стали использовать во всем, над чем работали: и в оперном театре, и в драме, и в уличных шоу.

– Как возник жанр кукопера?

– Я считаю, что опера и куклы – родные жанры, потому что опера еще более формальный жанр, чем куклы. Вместо того, чтобы говорить, все поют, и могут еще долго умирать и петь. То есть это вообще не жизнь, а игра с определенными правилами. Наш театр – это параллельная вселенная, придуманный мир, никакой реальности в нем быть не должно, кроме исследуемых в спектакле проблем. Наш первый опыт постановки оперы состоялся в Пермском театре оперы и балета, когда Теодор Курентзис позвал нас сделать детскую оперу “Путешествие в страну Джамблей”, специально написанную Петром Поспеловым на либретто Екатерины Поспеловой. Мы предложили: давайте сделаем оперу с куклами – такого в России еще не было. Да, Робер Лепаж ставил “Соловья”, где артисты пели, стоя по пояс в воде, и управляли куклами. Но это было в Канаде, а в России нам пришлось прорубать путь через дебри, потому что солисты, конечно, сопротивлялись. Позднее, когда мы приехали в Пермь ставить на большой сцене “Сад осьминога”, нас уже ждали с распростертыми объятиями. Мы получили большое удовольствие от работы в Пермском театре, там и фантастические цеха, и прекрасные солисты, которых мы и сейчас приглашаем в наши проекты с “Трикстером”.

– Театр “Трикстер” – это артисты разных театров или постоянная труппа?

– Это артисты разных театров, но у нас есть любимые постоянные исполнители, например, Сергей Мелконян, который учился у Валерия Гаркалина, работал у Дмитрия Крымова. Мы ставим ему моноспектакли, в которых этот уникальный артист блистает. Но мы работаем в разных форматах, и они требуют разного состава. Например, выпустили оперу “Король Артур” Перселла на грант Российского фонда культуры. Евгений Казачков написал пьесу, Екатерина Поспелова сочинила либретто. Там концертмейстер и два солиста в ролях режиссера и музыкального руководителя. По сюжету они рассказывают зрителям о своей постановке на сцене Большого театра. У них есть макет театра, есть маленькие куклы-персонажи, и они обсуждают невероятно запутанный сюжет, наполовину утерянный и поэтому совершенно нелогичный, и в процессе начинают петь. Это такой маленький камерный спектакль, рассчитанный на двух вокалистов и двух музыкантов. Но есть цирковые проекты, есть уличные спектакли, есть оперы – совершенно разные жанры. При такой системе иметь постоянную труппу нереально и незачем, мы каждый раз подбираем артистов под новые задачи.

– То есть “Трикстер” – это команда из двух человек?

– Мы со Славой вместе придумываем проект, художественное решение, а дальше я занимаюсь в большей степени реализацией, а Слава работает с артистами. Сейчас 90 процентов спектаклей мы делаем с художниками, и они неотъемлемая часть нашей команды.

– Художник играет в вашем театре большую роль?

– Да, если режиссер находит своего художника, им обеспечен успех на долгие годы. Они могут ссориться, ненавидеть друг друга, но не могут друг без друга прийти к тому результату, который получается у них вместе. Мы нашли таких художников, и это большая удача. У нас тоже случаются споры, но мы мыслим абсолютно в одном ключе. Иногда мы со Славой придумаем какую-то безумную историю, отдаем Ольге и Елене Бекрицким, и они присылают то, что нам и в голову прийти не могло, настолько это восхитительно. В нашем художественном концепте нельзя взять из магазина стул и поставить его на сцену. Сейчас мировые технологии развиваются семимильными шагами, и это открывает фантастические возможности.

– Как вы познакомились с Бекрицкими?

– Они живут в Германии, как и мои родители. Однажды мы попали к ним в мастерскую и увидели невероятную красоту. Потом я готовила постановку в Лондоне и предложила им делать костюмы, они согласились. Мы выпустили с ними спектакль в Лондоне, потом в Кельне и дальше стали работать над российскими проектами. На мой взгляд, они идеальные театральные художники, в том смысле, что они всегда в диалоге с режиссером. У них есть свои принципиальные позиции, но они никогда не пойдут вразрез с режиссерским замыслом, не станут доказывать, что должно быть иначе. Важно, что мы доверяем друг другу. А если еще подключаются хореограф, композитор, то это уже коммуна. Театр ведь коллективное искусство. Надо искать своих.

– Трудно ли создать успешный частный театр и хотели бы вы, чтобы “Трикстер” стал государственным?

– В России при грамотном управлении очень даже неплохо быть частной театральной структурой. Система грантов настолько отлажена, что любой может освоить систему заполнения заявок – все прозрачно и наглядно. Просто это совсем другая система, и когда руководители государственных театров рассказывают, как им сложно, хочется ответить: у вас ведь есть постоянные зарплаты, помещения для репетиций, сцены, система продажи билетов и вы жалуетесь? Наши коллеги из частных европейских театров в принципе не понимают, как можно зарабатывать театром. Днем они сидят где-то в офисе, а вечером идут работать в театр. Это при том, что они профессиональные артисты. А в российских реалиях многие частные театры получают гранты с 2005 года. Ректор Высшей школы деятелей сценического искусства Олег Лабозин пригласил меня читать лекции на эту тему, попросив: ты можешь без всякой теории рассказывать, как вы это делаете в жизни? И я объясняю, как мы выстраиваем работу внутри команды и продюсируем проект в целом, как получаем гранты и как отчитываемся.

– Планируется ли сотрудничество театра “Трикстер” с Москонцертом?

– Да, первые шаги были сделаны в январе в Манеже, когда там проходил проект “Фанерон. Город мечты”. Мы познакомились с генеральным директором Москонцерта Ильей Бачуриным, я рассказала ему о нашем театре, и он сказал: это то, что надо, мы как раз собираем программу “Фанерона”. Мы показали “Руслана и Людмилу”, потому что этот спектакль сделан абсолютно в стилистике фэнтези-боевика, и немного переделали под формат Манежа “Дидону и Энея”, спектакль, создававшийся как космо-опера, опера про будущее. Несмотря на то, что это классика, она хорошо вписалась в пространство “города мечты”. Кроме того, у нас все куклы напечатаны на 3D принтерах, и в Манеже дети сами могли моделировать и печатать их.

В новом сезоне на сцене Москонцерта будут идти спектакли “Как создать вселенную”, “Руслан и Людмила” и “Король Артур”. На декабрь запланирована премьера “Китаянок” с артистами Хорового театра Бориса Певзнера.

– Есть ли отличие в том, как следует руководить театром и концертной площадкой Москонцерта?

– Разница в руководстве частным театром и государственной структурой, конечно, существует. Иногда очень простые вещи в большой организации вырастают в целую проблему, но мне это интересно. Зал на Пушечной сейчас – это пространство без концепции. Раньше оно было рестораном “Альпийская роза”. До революции здесь собирались артисты МХТ, Малого театра, это было культовое место. Когда я первый раз сюда попала, то была поражена, увидев фантастический барочный мир. Я все время новые уголки открываю для себя в этом невероятном здании. Если во время ремонта нам удастся к этой красоте добавить современный функционал, это будет новая яркая точка на театральной карте Москвы. Проект почти готов, теперь важно найти правильный баланс между современным технологичным и историческим красивым, но все архитектурные элементы здания будут, несомненно, сохранены. Мы надеемся, что с помощью архитекторов и дизайнеров это историческое здание станет многофункциональным культурным центром, в который зрители будут приходить как в гостеприимный дом. Я уже ясно вижу, какой станет Пушечная, но у нас впереди долгий путь.

Беседовала Светлана ПОТЕМКИНА

«Экран и сцена»
№ 17 за 2022 год.