В новосибирском театре “Старый дом” состоялась премьера спектакля Юрия Квятковского “Парадокс об актере и жестокости”. В его основу легла пьеса “Магда” Майкла Ардетти (перевод Ольги Варшавер и Татьяны Тульчинской) – о последних днях нацистской верхушки в Берлине 1945 года. Однако это только один из сюжетов спектакля. Второй, сугубо авторский, придумала драматург Екатерина Августеняк. Получившаяся в результате головоломная постановка смотрится как жесточайший триллер, в который зашиты важные смыслы о природе зла в актере и человеке.

Перед зрителем нутро бункера, в котором в апреле 1945 года закрылись Гитлер и его приспешники. Жена министра народного просвещения Геббельса Магда ведет неспешные разговоры с очарованной фюрером Евой Браун, молча наблюдает за влюбленным в нее изувером-доктором и пытает мужа на предмет “ради чего все”. На самом деле, вопрос этот она задает сама себе, и, в конце концов, с ледяным спокойствием принимает решение убить своих шестерых детей, прежде чем совершить двойное самоубийство вместе с Геббельсом. Все происходящее чудовищно, но не по-настоящему, поскольку спектакль Квятковского выстроен как репетиция условных актеров с условным режиссером на условной киноплощадке.

Ход несколько прямолинейный, но точный. Просто проиллюстрировать историю нацистской Медеи означало бы упростить ее смысл. Фильмов, книг и спектаклей о главных преступниках человечества тысячи, очередное обращение к ним нередко носит спекулятивный характер. Заключая этот сюжет в рамку другого, Августеняк и Квятковский раздвинули временные и смысловые границы пьесы. Они заставили зрителя размышлять не только об очевидных злодействах, но и о психическом состоянии актеров (или людей как таковых?), вынужденных играть в ненависть, бесчеловечность и садизм. Каждый зритель волей-неволей начинает задумываться, как и когда он или кто-то ему знакомый заигрывался настолько, что переставал осознавать последствия.

На цель и смыслы спектакля работает декорация (художник Нана Абдрашитова). Железная рамка болотного цвета отделяет сцену от зала. Голосов актеров, играющих немцев, не слышно, звучит синхронный перевод. “Переводчицы” Яна Погорелова и Софья Степанова располагаются в зрительном зале и произносят текст по-русски. Когда же артисты на сцене выходят из образа, слышны уже их настоящие голоса. Таким образом, эффект остранения фактически возведен в степень, возможно, даже чрезмерен. Однако именно он заставляет зрителя держать в голове то, что это “только кино”, что этот глобальный ужас, он где-то за стеклом и в киношном бункере. Не здесь и не сейчас.

В спектакле отличные, производящие гипнотический эффект актерские работы. Невозможно оторвать взгляд от Магды Натальи Немцевой, Геббельса Анатолия Григорьева, Евы Ларисы Чернобаевой, Бормана Виталия Саянка и доктора Людвига Арсения Чудецкого. Все играют с редкой сдержанностью, при этом оставаясь живыми и убедительными. Что совсем непросто, учитывая, что играть нужно актеров, которые играют. Утрированным, почти карикатурным получился только режиссер в исполнении Евгения Варавы. Если перед ним стояла задача создать образ, сотканный из штампов про постановщика-деспота, постановщика-фюрера, – она воплощена на все сто. Режиссерских пикировок с актерами, самолюбования, ора и истерик – всего этого здесь с избытком. Столько же – самой настоящей психотерапии, заданных вслух вопросов себе, артистам и зрителям. И главный из них: стоит ли вглядываться в бездну, и способна ли бездна поглощать смельчаков, на это решившихся.

Раскрывать подробности оглушительного финала не будем, скажем только, что ужас из бункера находит себе дорогу в нашу реальность. И еще долго после окончания спектакля трудно справиться с эмоциональным потрясением.

Наталья ВИТВИЦКАЯ

«Экран и сцена»
№ 6 за 2024 год.