Тбилиси, без сомнения, уникальный город, аккумулирующий многие культуры, притягивающий, как магнит, самых разных людей. И прав поэт, утверждавший: “Кто уезжал, тот знает непреложно / Уехать из Тбилиси невозможно. / Тбилиси из тебя не уезжает, / Когда тебя в дорогу провожает”. Так и не смог расстаться с вечным городом американский художник-график, человек мира Марк Поляков, окончивший в уже далекие 1970-e Тбилисскую государственную академию художеств и сделавший в Грузии первые шаги в творчестве. Прошло полвека – и вот он снова в Грузии, в окружении старых друзей, коллег, почитателей, словно не минуло столько лет! Тот, чьи объятия были особенно крепки, – легендарный грузинский фотохудожник Юрий Мечитов, создавший, по сути, фотоэнциклопедию тбилисской общественно-культурной жизни последних нескольких десятилетий. Поляков и Мечитов сблизились еще в молодости, и “река времен в своем стремленьи” перенесла друзей в день сегодняшний. Из творческого союза родственных душ родилась необычная экспозиция, объединившая графическую фантазию Марка Полякова с фотоисповедью Юрия Мечитова. И повод для организации двойной экспозиции “The path to acme” (“Путь к вершине, высшей точке”) в Тбилисской академии художеств нашелся самый что ни на есть подходящий – общий юбилей: если сложить их возраст, получится ровно 150!

На первый взгляд, нет ничего общего между странными, отнюдь не реалистическими образами Полякова, порожденными его воображением в результате погружения в поток глобального культурного процесса, и психологическими портретами Мечитова. Но это лишь поверхностное впечатление. Работы художников сближают гармония и дисгармония отражаемого многомерного бытия и инобытия, размышления о трагизме жизни и неизбежности смерти, уязвимости человеческой природы – часто прекрасной, иногда – уродливой, о соединении в ней высокого и низкого, духовного и природно-стихийного. Объединяет двух мастеров и грузинская тема. Персонажи Мечитова – тбилисцы, известные и не очень, значимые и рядовые. Но под преображающим оком творца, казалось бы, незначительное становится существенным, обретает глубину и объем. А Марк Поляков, в свою очередь, фантазирует на темы Нико Пиросмани и Шота Руставели, создает групповые портреты тбилисцев эпохи своей молодости – друзей-художников и не только. На одной из его работ – лучи, словно протянутые со знаменитого Тбилисского фуникулера на Святой горе к образам дорогих людей. Метаморфозы Полякова – стихия подсознания, нечто на стыке реального и мифического, будто навеянного снами. Завораживают необычные формы, особая пластика образов, какая-то недосказанность – многоточие. Рождаются ассоциации, как это происходит, когда погружаешься в поэзию или музыку, и у каждого зрителя, слушателя возникает свое видение, свой пунктир восприятия. Невероятные персонажи Полякова могут привлекать или вызывать вопросы, но не оставляют безразличным. Опыт творца, воплощенный в столь причудливые формы, – вне рационального сознания. Происходит мифологизация реальности. Поляков делится с нами своим миром, своими мыслями, своей любовью.

Юрий Мечитов тоже ищет в лицах героев излом, драматизм, вечные мотивы жизни и смерти. При всей реалистичности портретов это не бытовой пласт, ведь талантливый художник видит в окружающем нечто особенное, скрытое от других. Персонажи Мечитова и есть попытка выявить то, что не замечает обычный человек, создать иное измерение через интуитивное и подсознательное, проникнуть в тайну.

“Юра – очень близкий мне по духу художник, прежде всего, из-за глубокой человечности своего творчества, – говорит Марк Поляков. – Я тоже, как и Юра, делаю много портретов. Мне всегда был интересен человек, я считаю, что это самая главная тема. Даже если мы создаем абстрактную работу, речь все равно идет о гуманистическом высказывании. В 80-е годы мы с моим другом, драматургом и режиссером Андреем Вишневским выпустили на сцене Тбилисского русского театра имени Грибоедова авангардный спектакль “Перейти Ниагару” по пьесе Алонсо Алегрии. В оформлении я задействовал полиэтилен – мы создали из него Ниагарский водопад. На нынешней выставке я вновь обратился к полиэтилену – это оммаж, дань любви к воплощенному в тбилисской молодости образу. А еще использовал один чисто тбилисский мотив: в старых дворах белье развешивали на прищепках – все представленные мной работы тоже закреплены прищепками. Рисунки можно трогать руками, они не за стеклом, не в рамках. Мне важно, чтобы люди входили в контакт с моими произведениями, ощущали их тактильно. Плюс река времени, река жизни. Образ Ниагары, с которой началась наша дружба с Андреем Вишневским – человеком с бесконечными идеями и невероятными фантазиями, с актером Валерием Харютченко, исполнителем одной из главных ролей в том спектакле. Если говорить о влияниях тбилисского периода, то первым эстетическим впечатлением стали для меня Пиросмани и ранний Ладо Гудиашвили, его выдающиеся, невероятные работы французского периода.

Позднее я оказался в Москве, где шла интенсивная художественная жизнь, попал в самую важную тусовку того времени, и мне многое открылось. Я не люблю застывшие формы – меня интересует интерактивность. В Москве познакомился с художницей Юлией Кисиной, близкой к кругу московского концептуализма, режиссером, педагогом, теоретиком театра, деятелем театрального андеграунда Борисом Юханановым, сценографом Юрием Хариковым – людьми, связанными с театром. Потому что я в основном общаюсь с фотографами и театральными людьми. Для меня очень важно общение. Искусство есть форма общения. Ты посылаешь какой-то месседж и должен представлять, кто этот месседж принимает. Если ты этого не представляешь, человек не прочтет твое сообщение, запутается. В тяжелые 90-е годы я уехал в США. Двадцать лет, так или иначе, занимался своей профессией, прилично зарабатывал, не водил такси, не разгружал мусор. Но это не было Fine Art (изобразительное искусство). Fine Art меня никогда не кормило, я всегда зарабатывал по-другому – книги делал, работал в фирме, которая выпускала коллектблс – фигурки, наборы марок, работал художником-дизайнером. Заработал пенсию и теперь могу спокойно заниматься Fine Art. Надо еще и продавать себя. Если сам этого делать не умеешь, необходим человек, который будет тобой заниматься.

В своих работах я пытаюсь создавать визуальные метафоры. Это некая форма, которую каждый человек может ощутить по-своему, предложить свою интерпретацию, добавить новые смыслы. Кто-то воспринимает мои работы как пессимистические, я же считаю, что в них соблюден баланс. Многое передается через боль: сквозь темное выходишь к свету. Как в драматургии, когда через конфликт переживаешь катарсис.

Я экспериментирую, все работы сделаны по-разному, в разной технике, но их объединяет мое отношение к штриху, к плоскости, к точке. Для меня важна кардиограмма – нервная линия, выражающая сегодняшнюю ситуацию в мире. В моих произведениях много любви, эротики. Есть в них и смерть, распад. Не могу сказать, что я футурист, кубист, еще кто-то. Хотя изучаю и свободно использую элементы кубизма, футуризма, авангарда. Осмелюсь думать о себе, что я создаю человеческое, гуманистическое искусство. В мире много замечательных, прекрасных картин, сделанных для интерьера, оформления гостиниц, офисов. Это одна из немногих оставшихся от Fine Art форм заработка. Но я интересуюсь прежде всего человеком. В этом смысле Юра Мечитов – мой брат, и это братство нас вновь соединило спустя много лет”.

“Когда мне было 22 года, я познакомился с удивительным художником Марком Поляковым, – вспоминает Юрий Мечитов. – Я оканчивал тогда горный институт – по специальности я горный инженер. Помню, как мудрый Марк произнес ключевую фразу, которую я не могу забыть: “Ты снимаешь – это твое творчество, но ты не делаешь свои опыты актом искусства. Ты радуешься, когда у тебя получается хороший снимок, счастлив, что кому-то доставляешь радость, но ты не поступаешь как художник, потому что художник посылает месседжи”. Это навсегда запало мне в душу. Марк Поляков вместе с друзьями помог мне подготовить первую выставку в 29 лет, что стало началом моего пути.

Пpедставленные здесь фотографии сняты на моей родине – в Грузии, необычной стране, отличной как от стран Востока, так и Запада. И я не устаю удивляться людям, живущим здесь, как, впрочем, не перестаю удивляться самому себе. Все эти фото, наверное, немного печальные. Когда фотографируешь, то познаешь, а во многом знании – много печали”.

Инна БЕЗИРГАНОВА

«Экран и сцена»
№ 6 за 2024 год.