Действие нового спектакля Полины Кардымон происходит в кинотеатре. На узкой полосе сцены Сургутского театра на фоне белого экрана стоит девушка (Елизавета Егорова), на нее направлены камера и внимание двух режиссеров, один из них режиссер монтажа. Они приехали в Сургут снимать фильм по рассказу Чехова. Девушка сбивается, не очень понимает, чего от нее хотят, смущается и, кажется, злится, но не уходит, терпит и ждет чуда.

Лиц двух режиссеров, отучившихся в московской Школе нового кино (это подчеркивается), зрители довольно долго не видят. И режиссеры (Вахтанг Харчилава и Мурат Шыхшабеков), и зрители смотрят пробы к фильму, у которых есть все шансы превратиться в основу фильма, но что-то идет не так. Главная проблема живого материала, с которым сталкиваются художники – он недостаточно реален. Вскользь звучит имя Артура Аристакисяна: этот философ от кино преподает в упомянутой Школе умение искать невидимую суть вещей, используя для этого самых разных медиумов и виды искусств. Отблеск личности и художественного метода Аристакисяна проникает в ткань спектакля.

Когда один из актеров пытает режиссера, где же можно посмотреть его фильмы, выясняется, что фильм всего один и в интернете его найти нельзя. Ироничная рамка возникает на протяжении всего спектакля, фигуры модно одетых и немного уставших от жизни парней, позволяющих себе переходить границы приватности в работе с “живым материалом” в нестоличном городе, чуть типизированы. Однако ценности двух приезжих художников, стоящих на вере в непостижимую и великую силу реальности, принципиальны для спектакля. Как схватить живое и перевести на экран или в театральный этюд пробу, совершаемую артистом здесь и сейчас, в некомфортных условиях публичного обнажения? Этот внутренний вопрос звучит настойчиво.

Спектакль Полины Кардымон, всегда работающей – хоть в театрах, хоть в арт-пространствах – с учетом специфики места, в котором проект осуществляется, называется “Дама с собачкой. Кинопробы”. Формат заявлен как “сайт-специфик” – по сюжету встреча режиссеров с отобранными по кастингу актерами происходит в сургутском кинотеатре “Пионер”. Автор пьесы Егор Зайцев обрамляет чеховский сюжет историей про двух слегка высокомерных столичных художников, снимающих непростое кино. Их дело становится чем-то вроде мании: оба нервно отвечают на телефонные звонки грантодателей и ждут таинственного знака из Москвы. Он должен дать сигнал, продолжать ли им свой великий труд или спешно собирать оборудование и двигать в аэропорт. Реплики, которыми обмениваются режиссеры друг с другом, равно как и почти весь звучащий в спектакле текст, рождались на репетициях, а дальше монтировались в пьесу драматургом. В монологах чеховские мотивы и смыслы просвечивают через нынешние слова.

Саунд-дизайн спектакля создан Владимиром Бочаровым из шумов и причудливых звуков, возникавших во время репетиций, в том числе из речи актеров. Преобразовав эти звуки, вероятно, с помощью компрессии, композитор добился почти полного неразличения отдельных элементов. Но участники спектакля знают, что в этой магме есть следы их речевых свидетельств. Отсюда рождается чувство принадлежности к знаковому сюжету о даме со шпицем.

И то, как написана пьеса, и то, как сконструирован звуковой ландшафт, показывает, что мы имеем дело с попыткой создания естественной среды обитания для актеров и художников, которые сегодня в конкретном месте пытаются заново войти в Чехова.

Напряженные диалоги режиссеров с девушкой, ищущей ключи к чеховской Даме, сменяются иным типом разговора: на площадку приходит исполнитель Гурова – в исполнении Александра Фокеева. В иронично-брутальном ключе он начинает подначивать режиссера на предмет: “а чего достиг ты?” Артист, играющий артиста, пытающегося сыграть Гурова, подвергает сомнению режиссерский подход к творческому процессу: встретившись с необычным способом репетировать, он хочет понять, что тут происходит и зачем ему это надо.

Когда появляется Чтец – Аркадий Корниенко, третий участник будущего фильма, всплывают новые подробности взаимоотношений между актерами: один из них всю жизнь хотел сыграть Гурова, а получил роль Чтеца и теперь фрустрирован выбором приезжих мастеров кинематографии. Попутно оба самоуверенных драматических артиста обижают свою партнершу по съемочной площадке – походя, ненароком и вроде бы пытаясь защитить ее от токсичных режиссеров. Это смешно и противно одновременно – оказывается, все привыкли к подобному модусу коммуникации, вот и девушка терпит иронию в адрес своих актерских способностей, хотя внутри нее постепенно зреет протест.

Драматургия отношений участников съемочного процесса интересна именно своими микродвижениями: например, где-то в середине спектакля девушке начинает нравиться режиссер монтажа, и кажется, что этот сюжет на что-то повлияет. С другой стороны, сам тип этих разборок похож на белый шум и напоминает тот мир мещанского повседневного ада, от которого Гуров бежит, как от серого забора в маленьком провинциальном городе. (Забор фигурирует на монохромном видео, красиво снятом и смонтированном, есть кусочки сургутских локаций, природных и урбанистических).

Авторы “Дамы с собачкой” не заняты ничьим разоблачением, но самопрезентация героев делает их уязвимыми: все, что они произносили и совершали в ходе репетиций или в кулуарах, вынесено на публику. Так зрители становятся свидетелями увлекательного и одновременно отталкивающего процесса – и художественного, и человеческого.

Сургутская “Дама с собачкой” создана в технологии тотальной открытости и беззащитности. Все участвующие в ней актеры проходят пробы не только в кастинге несуществующего фильма, но и в том, что можно назвать словом “реальность”. Лучше – без кавычек.

Кристина МАТВИЕНКО

«Экран и сцена»
Июль 2024 года.