Действие “Чуда” происходит в 1956 году, в начале хрущевской оттепели, но символическое таяние льдов в стране на жизни застывшей главной героини не сказывается. Она бросает вызов богу: “Если он есть, пусть накажет!”, и бог показывает, что он есть, и что он милостив. Татьяна остается в живых, и последующая ее жизнь странна и течет словно бы в иномирье, куда обычному человеку и не заглянуть.

Совместная работа Прошкина и Арабова была переплетением мифа и реальности, чудесное шло рука об руку с самым что ни на есть бытовым, и у особенных явлений всегда было два объяснения: простое и не совсем. Простое привело к тому, что странная Татьяна оказалась в психиатрической лечебнице, но улыбалась из окна прилетевшему к ней голубю, а этот образ никак простым не назовешь.

“Охрана” – новая совместная работа Юрия Арабова и Александра Прошкина. Хотя это и драма, но комедийная, и заранее было интересно, как совместятся в картине юмор и склонность сценариста к мифологической подоплеке происходящего. В результате получилась эмульсия – они сосуществуют, однако не смешиваются, не образуют общего.

Как и в “Чуде”, в “Охране” имеется врач, который развенчивает то, что при взгляде с другой стороны воспринимается как истинное чудо. Мудрый, иронический гинеколог (маленькая и безупречно сыгранная роль Сергея Дрейдена) спокойно воспринимает рассказ глубоко беременной главной героини о том, что половых контактов у нее не было, и просит медсестру позвать невропатолога. Та крестится на икону, зовет, и

невропатолог, настолько брутальный, что в его случае это прилагательное хочется писать с четырьмя “р”, снисходительно рассказывает о том, что иногда у девушек, страстно мечтающих о ребенке, беременность появляется и без полового контакта. Ложная, ребенка в животе нет.

Клавдия (Мария Коровина) о ребенке мечтает. Обсуждает с отчимом-инвалидом возможность того, что у нее появится сын, а у него – внук. Вместе они подбирают имя – чтобы и красивое было, и похожее на имя дедушки. А так как отчима, который воспитывал Клаву с восьми лет после смерти матери, зовут Вольфрам, то нерожденному еще мальчику подбирается имя Литий: в школе Клава с удовольствием читала и перечитывала это слово в таблице Менделеева.

Клавдия очень привлекательна – милое лицо, густая копна ярко-рыжих волос, могла бы стать моделью, не родись она в маленьком приволжском городке (кстати, действие “Чуда” тоже происходит на Волге). Работает Клава охранницей на металлургическом заводе, вместе с группой таких же молодых напарниц, называющих себя “бабский табор”. В свободное от работы время они пьют пиво и говорят о том, что мужики козлы, а потом запевают: “Кого люблю, кого люблю, не дождуся”. Девушки (Рита Крон, Полина Ауг, Ирина Вилкова-Первомай) хороши, талантливы, необычны, темпераментны, но с мужчинами в городке очевидные проблемы.

Александр Прошкин показывает мужчин и группами – у пивного ларька и в тюремной камере, и поодиночке – старика-охранника, подростка, уморительно пафосного немолодого адвоката, тридцатилетнего яппи, над которым девушки-охранницы любят грубо поиздеваться, то выхватив у него папку с документами и развеяв их по ветру, то сломав флешку. Все они не подходят на роль отца ребенка (яппи бы подошел, но на охранниц чугунных чушек он внимания не обратит – за то над ним и издеваются).

Когда в городок прибывает на гастроли знаменитый певец Морковников (Алексей Кортнев), Клавдия с подругой Валенсией (отличная работа Ирины Вилковой-Первомай) приходят в гостиницу, но пресыщенный Морковников опровергает идею Валенсии о том, что все звезды на гастролях непременно позволяют себе всякое. Певец делает доброе дело, но для другой охранницы, Маши, которая обладает потрясающей звучности и силы голосом – та выступает с ним на главной сцене городка и получает приглашение уехать в Москву.

Городок не такой страшный, как в арабовском же “Юрьевом дне”, и действие происходит летом – солнце, синее небо, река, легкие платья, зеленая листва, – поэтому тягостного ощущения нет, просто искренне желаешь девушкам найти свое счастье.

Валенсия говорит, что ее отец живет в Барселоне, вставляет в речь испанские слова и даже целые фразы, вызывающе одевается, верховодит “табором”, но пива пьет уже столько, что теряет контроль, и ее явно ждет судьба матери Клавдии, умершей после большой дозы спиртного. Или матери подростка Сидора, с которым Клавдия случайно знакомится: мальчик постоянно сидит дома почти без еды, и девушка подкармливает его, навещает, расспрашивает о жизни, и уже складывается ощущение, что в конце фильма она его усыновит, но является подвыпившая мать Сидора с подругой, и, обозвав Клавдию воровкой, разбивает ей губу.

Судьбы взрослых женщин, живущих в городке, совсем неинтересны – молодость как лето, она легка и весела, но наступит осень и преддверие зимы, и комедия, как в воронку, затянется в трагедию. В автобусе, едущем от тюрьмы, соломенную шляпу Клавдии будут примерять молодые стройные женщины и несуразные тетеньки: жены и матери заключенных, которых они навещали. В опять же в маленькой и опять же безупречно сыгранной роли мелькнет Ольга Лапшина: еще одна связь с фильмом “Чудо”, где она играла мать застывшей Татьяны.

Сцена тюремного свидания не комедийна, она из той части фильма, которая никак не желает и не может смешиваться с юмористическими эпизодами. К ней же относятся и сладко-горькие сны Клавдии; в них, например, ее отчиму удается встать на свои ноги ради толстощекого внука, а Валенсии – выйти замуж за знойного испанца и родить троих. И проход беременной, глядящей внутрь себя рыжеволосой девушки по набережной – не подумать при этом о мадонне не сможет только тот, кто не знает о ее существовании.

Но эта идея режиссером сразу же опрощается, сбивается пафос, снижается величие. Жители городка, узнав об истории в гинекологическом кабинете, начинают нести Клавдии молоко, варенье, овощи: “Это из любви!”, а потом почему-то перестают это делать, словно и не было их. То же самое произойдет и с Сидором, который в жизни Клавдии мелькнул, и она в его жизни мелькнула, а потом он посидит рядом с ней на скамейке после случайной встречи и тоже пропадет, как не был.

Зато в ее жизни появится Витя (Антон Шагин), с него вся история и начнется. Клавдия поймает его с фальшивой накладной, попытается задержать, воришка решит не вырываться, а поцеловать охранницу – и от его поцелуя она упадет в обморок. Но Витя будет пойман, Клавой опознан, посажен в тюрьму, и к нему она будет ездить на свидания, пытаясь выяснить, не был ли зачат ее ребенок во время того самого обморока, но увидит лишь ощеренные в бешенстве зубы – посадила, дрянь, промолчать не могла.

Насколько хорош Антон Шагин в сценах, где требуются презрение, натиск, гнев, веселая злоба, настолько же странно, неправдиво он выглядит, когда является к Клавдии с ухаживаниями и говорит о том, что она его “зацепила” – будто бы это еще один, совсем уже нереальный, сон девушки из маленького городка у реки, чья жизнь должна стать беспросветной по умолчанию.

Но жанр комедии как бы предполагает, что все должно закончиться хорошо; и даже если это была не ложная беременность и не непорочное зачатие, ребенок все равно непременно появится, потому что Клавдия по-прежнему обмирает от поцелуев спасенного ею от тюрьмы вора.

Ложность, ненастоящесть вскроются и в женском “таборе”: одна из девушек, активно тосковавшая вместе со всеми об отсутствии детей, при-

знается в том, что ее сыну уже четыре года, а Валенсия расскажет, что свое имя придумала в школе, а на самом деле она просто Валя, а папа ее проживает не в Испании, а в Сыктывкаре. И опять же с этой ложью будут соседствовать счастливые перемены. Маша поедет на конкурс певиц в Москву, а другая девушка, тайно от всех учившаяся на заочном, – в институт.

Никто уже не охраняет свои секреты. Но не все покидают приволжский городок, и несколько девушек по-прежнему обходят свои заводские владенья, следя за сохранностью чушек. Охранницы сняты со спины, они шагают в форменных кепках, из-под которых выбиваются завитки волос: рыжие, светлые, темные. И это лучший кадр фильма.