Похоже, что наступило время театроведческих эпистоляриев. Опубликованные в последнее время письма Наума Берковского, Натальи Крымовой, Бориса Зингермана, Константина Рудницкого, Вадима Гаевского открывают захватывающий интеллектуальный мир. В частных письмах авторы, как оказалось, гораздо свободнее высказывались, чем в печатных изданиях, неизбежно проходивших редакторские, цензурные фильтры, да и самоцензуру. В адресованное одному человеку часто щедро вкладывали идеи, по тем или иным причинам не реализованные в печатном слове.
После людей XX века сохранилось много писем и мало фотографий. После людей XXI века остается много фотографий и практически не остается писем. Мы живем в постэпистолярное время.
В издательстве «Новое литературное обозрение» в самом начале 2025 года вышла книга Анатолия Смелянского «Товарищество на вере», посвященная памяти Инны Натановны Соловьевой. Состоит она из четырех частей, и сердцевину ее составляет переписка Смелянского и Соловьевой.
Публикация этой переписки двух театроведов 2015–2022 годов – «Ауканье через океан» – событие исключительное уже по самому факту своего существования, хотя сразу скажу, что исключительность этим не исчерпывается. Для того, чтобы такая переписка случилась, должно было сойтись множество обстоятельств, счастливых и печальных. Немалую роль сыграл Атлантический океан, разделивший корреспондентов, которым приходилось буквально прожигать пространство в желании услышать друг друга. «Товарищество на вере» свело столь разных и ключевых для отечественного театра второй половины XX века историков-театроведов.
Инна Соловьева закончила театроведческий факультет ГИТИСа в 1949 году. На ее глазах совершалась гражданская казнь педагогов (Борис Владимирович Алперс, Стефан Стефанович Мокульский, Григорий Нерсесович Бояджиев) как «космополитов», «низкопоклонников перед западом» и «идеологических диверсантов». Такое не забывается. С таким трудно жить в профессии и просто жить. Анатолий Смелянский закончил пединститут в г. Горьком в 1965 году, в пору «оттепели». С ее обаянием и ее надеждами вскоре предстояло проститься и учиться жить без них. Смелянский быстро стал не только критиком, но деятелем театра – участвовал в создании СТД РФ, входил в руководство МХАТа, был сподвижником Олега Ефремова. Соловьева такой активности чуждалась и наблюдала ее со стороны. Две великие судьбы соединились нераздельно и неслиянно в работе по сохранению истории Московского Художественного театра. Их профессионально-театроведческие сюжеты сплелись с сюжетами экзистенциальными, личные биографии слились в общей исторической судьбе.
Последние годы такой долгой жизни Инны Натановны были трагичны. Она не могла передвигаться, отказывали глаза и руки – не могла писать и читать. Но мозг ее работал вулканически. Она недолюбливала режиссера Евгения Вахтангова, но уходила из жизни по-вахтанговски: когда в преддверии конца жизнь не иссякает, а взрывается. Ее сознание работало с непостижимой мощью и ясностью. В XX веке она помнила все увиденное и неувиденное с невозможной, казалось бы, нереальной подробностью, включая жесты, интонации актеров, и не только Художественного театра. Так человек, входя в свою квартиру, не глядя, находит выключатель, и все озаряется ярким светом. Дело не только в фантастической памяти, но в способности видеть все как в первый раз. Невероятны свежесть и неожиданность наблюдений и идей, которыми одаривала Соловьева. Память, можно сказать, сверхпамять, до последних ее дней вела к открытиям. Она мыслила так быстро, что поспеть за ней было очень трудно. Разговоры у последней черты оказывались бесконечно содержательны. Ее телефонные звонки всякий раз заставали меня врасплох. После часовых монологов я пытался что-то записать, кляня себя за то, что не включил диктофон.
К счастью, в ее эпистолярных диалогах с Анатолием Смелянским все сложилось иначе. Благодарно назову Анастасию Ниловскую, которая зачитывала Соловьевой электронные письма Смелянского, набирала под диктовку и пересылала ответы Инны Натановны, присутствовала незримым связующим звеном. Без нее книга «Товарищество на вере» выглядела бы иначе.
Первый раздел книги – «Соната в четыре руки» – мемуары Смелянского настолько высокого полета, что уже и не мемуары, а экзистенциальное театроведение, где даже частности введены в круг последних вопросов. Бытовых зарисовок немного, но выбраны «говорящие». Как, например, сцена на нью-йоркском вокзале, когда «седовласая женщина» с «нерассуждающей отвагой» бросилась за грабителем и победила. Как в описание работы в Публичной библиотеке Нью-Йорка, когда, получив машинопись книги Станиславского об искусстве актера, Соловьева принялась «колдовать над ветхими страницами. Она не читала, не листала, не проглядывала текст, а именно колдовала, оглаживая страницы и вдыхая мелкую пыльцу, без которой ни один архив не живет».
Писать об Инне Соловьевой значит прежде всего обращаться к ее и их общим со Смелянским трудам, к подчас мучительной работе над ними, а значит, к трагической истории Художественного театра («выгоревшая история»), к Первой студии и МХАТу Второму, к Михаилу Чехову и «поэзии слабости». Анатолий Смелянский с покоряющей точностью и деликатностью касается сокровенного пафоса Соловьевой.
Вспоминает он о многом и многих, и даже когда какие-то сюжеты упоминаются мимоходом, они значимы и надежно откладываются в памяти. И главным их героем всегда оказывается Московский Художественный театр. Ему по преимуществу посвящены третья и четвертая части книги – «Идея. Дело. Слава» и «Спектакли-путеводители», состоящие из статей Смелянского разных лет.
В своей новой книге Анатолий Смелянский остается верен своему победному литературному дару, способному на интеллектуальное преодоление тяжести бытия. Всем этим он аукается и с нами.
Владислав ИВАНОВ
«Экран и сцена»
Март 2025 года.