Иван Комаров – ученик Виктора Рыжакова, участник объединения однокашников “Июль-Ансамбль”. Мэтр, возглавив театр “Современник”, предоставил Комарову для творческого самовыражения обе сцены, на которых молодой режиссер выпустил работы по советской и новой драме. Пьесы разных авторов и эпох сшивает общая тема: иллюзии и их разоблачение.
“Девочка Надя, что тебе надо?” – последняя, накануне самоубийства, сценарная работа Геннадия Шпаликова – в 1974 году уже не осталось не только оптимизма “оттепели”, но и самой мировоззренческой возможности оправ-дывать советский строй. Тотальное крушение надежд показано в истории молодой заводской работницы Нади, которая, став депутатом Верховного Совета и получив власть, пытается употребить ее на безжалостное искоренение недостатков в частной и рабочей жизни, а заканчивает нечаянным или намеренным самосожжением на субботнике.
Несдвигаемая гора хлама – метафора советской жизни. На сцене построена как бы сторона зиккурата, широкими уступами, над нею – экран (сценограф – сам Иван Комаров). На всех уровнях, как оркестранты, рассажены актеры, каждая группка характеризуется бытовыми мелочами той эпохи: газовая печка, ковер, детская кроватка, кабинетный стол. Исполнение пьесы Геннадия Шпаликова напоминает череду номеров, “майский голубой огонек” – эстетически близкое музыкальному спектаклю “Оттепель” Виктора Рыжакова со студентами – еще одной премьере сезона. Здесь звучат советские песни – от “Беловежской пущи” до Булата Окуджавы. В “Девочке Наде” тоже занята в основном молодая часть труппы. Главная героиня в исполнении Марины Лебедевой теряет свою несгибаемость, когда обнаруживает, как раз за разом ее благие намерения приводят к горю или гибели людей, и не может смириться с этим неразрешимым противоречием, о котором ее пытался предупредить старый фронтовик и начальник цеха, повидавший жизнь Матвеич (Рашид Незаметдинов).
Можно ли железной рукой загнать человечество в счастье? Жизнеспособна ли сама идея выкроить жизнь по четким партийным лекалам, и куда тогда деть тех слабых, не годных в винтики стальной машины идеального советского государства: спившегося фронтовика Леху (Дмитрий Смолев), его дочь, озлобившегося несчастного подростка Лизу (Полина Пахомова), мать, пришедшую просить за осужденного сына (Янина Романова). Как вообще быть с тем, что жизнь не совместима с одномерным представлением о ней, и следование лозунгам оборачивается либо лицемерием, либо репрессиями?
Попытка гражданского высказывания – вещь исчезающе редкая на сегодняшней сцене. Но именно из ее энергии когда-то и родился театр “Современник”. Как молодым режиссеру и актерам, знакомым с советским бытием умозрительно, освоить этот опыт и дать его личную оценку? Для этого постановщик не только остраняет сценическое повествование, но монтирует его с документом: на экране – черно-белые видеоинтервью горожан о Ленине, снятые еще на советских улицах, со сцены – прямая речь участников спектакля от своего лица: воспоминания детства и молодости. Это взгляд на советскую идеологию из сегодняшнего времени, которое то исподволь, то явно реанимирует идеи и образ рухнувшей тоталитарной системы.
Нельзя сказать, что микс из концертной эстетики, приемов плакатно-условного изображения героев, видео и документальной речи получился бесшовным и художественно значительным, но здесь важно пересечение этической и эстетической задач. Если современная драма не рефлексирует по поводу состояния умов и политических воззрений современников, то театр берется об этом размышлять на материале, когда-то безоговорочно осудившем советскую идею и дошедшем до зрителя лишь полвека спустя.
Современная драма в нынешнем сезоне в “Современнике” – это опус Ивана Вырыпаева “Иллюзии”. Один из любимых авторов худрука поставлен также Иваном Комаровым вместе с художницей Василиной Харламовой на Другой сцене театра, в пространстве камерном. Ничего более далекого от каких бы то ни было реалий времени и места определенной страны представить нельзя. Действие пьесы – в нигде и во всегда, это игры разума, исследование прихотливых зигзагов человеческого сознания и психики, ирония над заблуждениями, которые принимаются за откровения.
Безвоздушное стерильное пространство – полый многогранник, заливаемый то разным светом анилиновой яркости, то психоделическими рисунками, то неоновым текстом, то проекциями живописных шедевров (работа Максима Бирюкова и Дмитрия Соболева). Возникают ассоциации с кабиной космического корабля или футуристической телестудией, где вокруг монолитного стола-саркофага разворачивается история двух престарелых супружеских пар.
Про любовь и смерть Сары и Дэнни, Маргарет и Альберта мы узнаем от молодых актеров – Елены Плаксиной, Полины Рашкиной, Александра Хованского, Семена Шомина. Они не перевоплощаются ни в одного из них, наоборот, с дьявольской легкостью перебрасываются личинами – гуттаперчевые маски меняют их возраст и цвет кожи. Лукавые персонажи, с каждым новым витком повествования все больше дурачащие друг друга и зрителя, – это и фантомы, порождения ума, все время путающего истину и ложь, принимающего мираж за реальность и наоборот; и изменчивые духи театральных подмостков.
Мудрость не приходит с возрастом, никакая расхожая истина не абсолютна, все философствования отменяет выкуренный косяк, любовь бывает какой угодно, а глупое признание может разрушить жизнь – из пьесы Ивана Вырыпаева можно при желании настричь пеструю лапшу выводов-трюизмов. Но главное в ней – не месседж (автор тут скорее иронизирует над собственным мессианством), а наблюдение за тем, как на глазах зрителя возникают, переливаются и лопаются мыльные пузыри наших идей, чувств, заблуждений, открытий, воспоминаний, что делает пьесу своего рода драматической поэмой. А режиссер и его команда смогли превратить ее в сценический трип, соединив в нем медитативность ритма, кислотную резкость визуального решения, изящество условного актерского существования и общий драйв.
Наталья ШАИНЯН
«Экран и сцена»
№ 7 за 2021 год.