Кино от первого лица
Не скрою, до слез тронула эта безыскусная картина про то, как трое ребят спасают собаку. Может, потому, что добрая; может, потому, что доброты сейчас не хватает. На фестивале “Литература и кино” в Гатчине “Частное пионерское” Александра Карпиловского зрители удостоили приза своих симпатий. На международном кинофестивале “Листапад” в Минске отметили “За гуманизм и духовность в кино”. А на только что прошедшем “Киношоке” назвали лучшим в конкурсе “КиноМалыШок”. Одним словом, “прекрасное далеко”, где ты, куда исчезло? Кино от первого лица
Не скрою, до слез тронула эта безыскусная картина про то, как трое ребят спасают собаку. Может, потому, что добрая; может, потому, что доброты сейчас не хватает. На фестивале “Литература и кино” в Гатчине “Частное пионерское” Александра Карпиловского зрители удостоили приза своих симпатий. На международном кинофестивале “Листапад” в Минске отметили “За гуманизм и духовность в кино”. А на только что прошедшем “Киношоке” назвали лучшим в конкурсе “КиноМалыШок”. Одним словом, “прекрасное далеко”, где ты, куда исчезло? Сам не знаю, а у Александра Карпиловского так и не спросил.
– Саша, для начала стоит, наверное, сказать пару слов о вашем собственном пионерском детстве.
– Я, собственно, могу назвать себя ровесником героев картины. В 77-м году, о котором в фильме речь, мне тоже было двенадцать, я был пионером и застал все это по полной. О детстве у меня осталась странная память. Помню скучные пионерские сборы, дежурные праздники… Это с одной стороны. А с другой – “Зарницы”, спартакиады, игры, что-то шумное, азартное, романтический флер какой-то присутствовал. Все вспоминается на контрасте, а вместе – ностальгия по детству. Мне бывает обидно, когда читаю разоблачительные статьи про то время, про любимые книги из него, мы там просто жили, и, казалось, так оно и должно быть. Помню, летом мы каждый день ходили на поросший высокой травой пустырь, там прошло мое детство. А сколько связано с прокуренным подъездом, где среди пыли и хлама учился играть на гитаре, осваивая песни “Машины времени”. Так что “Частное пионерское” – из ностальгии и про ностальгию.
– “Частное пионерское” – простая и пронзительная “детская история”. Она еще и про выбор, который однажды приходится делать. Вам в детстве приходилось вставать перед выбором?
– Не помню. Не помню… В картине ситуация доведена до абсолюта, а в жизни ситуации подстерегают нас постоянно, они неизбежны, и, скорее всего, я снял кино о том, с чем хотелось бы встретиться в собственной жизни. Ситуация, в которую попадают герои, та же, в которую мне хотелось бы в том возрасте попасть. Пусть не в жизни – в кино удалось.
– Что отличает первоисточник, рассказы Михаила Всеславинского, от экранной версии?
– У Всеславинского есть настроение, и главным для нашего кино было передать его. Сложнее оказалось с сюжетом, для сценария его не особенно хватало, и мы обращались, скорее, к ситуации: скажем, собака в подъезде, поездка ребят на трамвае, сбор макулатуры. Фабулу требовалось писать практически с нуля, сохраняя то самое настроение, романтическую дымку, – как раз они стали, на мой взгляд, главным эмоциональным итогом экранизации.
– “Лирический треугольник” фильма – несомненная удача картины, юные артисты похожи на ребят из 1977 года?
– Знаете, я убежден, что все дети одинаковы, и неважно какому времени принадлежат. В конце концов, ничего не меняется: верность остается верностью, предательство – предательством, ханжество – ханжеством. Мы готовились рассказать обыкновенную историю про спасение собаки. Дети нашли ее, полюбили, она попала в беду, ее надо спасти. Все. Только за этим следят сверстники героев в зрительном зале. Им, конечно, понятно, что мальчик любит девочку, детям это всегда понятно, но главное – надо спасти собаку. Просто, как табуретка, вечные лекала. И только в финале картины, мне кажется, делается шажок вверх, потому что, делая выбор между жизнью собаки и обязанностью перед пионерским отрядом, выбирают жизнь нового друга, и оказываются правы.
– Практически одновременно с вашей картиной видел другую, где шла охота на кошек и там развлекались швырянием камней. У вас это представить невозможно.
– Это тоже вопрос выбора. Раньше таких “развлечений” хватало, но были и тимуровцы, и пионеры-герои, я сам, помню, спрашивал себя, смог бы стать таким… Сумел бы? И горевал, что не сумел бы.
– Тема детей и детства началась для вас уже в телевизионном кино.
– У нас сейчас нет детского телевизионного кино, но в моей телевизионной картине “Снежный ангел” (премия “ТЭФИ”-2008 – Н.Х.) главным героем был ребенок. В одной из серий “Всегда говори всегда” одним из главных героев тоже был ребенок. Так что с детьми я в кино сталкиваюсь постоянно, и их появление в моей картине для большого экрана скорее закономерность. Давным-давно я подрабатывал клоуном на детских праздниках – выручало, когда учился. Так что всегда чувствовал себя актером в детском театре.
– Кстати, получилось бы у вас снять подобное “Частному пионерскому” кино в телевизионном формате, учитывая страсть нашего TВ к разного рода рейтингам?
– В формате нынешнего телевидения – нет. У нас на телевидении детского кино нет по факту. Трудно представить заказ на него от какого-то канала. Но если бы делал детское кино, то делал бы так же. У нас есть трехсерийная телеверсия, она чуть шире экранной, а в остальном разницы никакой. В нашей картине нет провокативности, противопоказанной телевидению, она для детей. И делалось кино с учетом возможного рейтинга – зрительским. Не авторским. Я вообще не приемлю понятия авторского применительно к детскому кино, такого, по-моему, быть не может – детское кино должно быть интересно и детям, и родителям. Мне кажется, что когда дети сидят в зале с родителями, то эффект в разы больше.
– Вы сами спровоцировали скучный, но важный вопрос: а какое оно – зрительское кино?
– То, которое нравится зрителям. Но, кроме развлекательного, оно может быть и образовательным, и воспитательным, и каким угодно. Потому что и образовывать, и развлекать, и воспитывать во всем, что касается детей, можно только через игру, через весело. Скука: все, конец, что бы вы ни говорили, все бессмысленно.
– Саша, насколько можно понять, жизнь в детском кино для вас не пустые слова. Понятно, вы за то, чтобы оно было у нас в прежнем понимании и формате, чтобы были детские сеансы в 10 утра, и, условно говоря, за 10 копеек. Но что-то этому мешает? Что?
– Я бы не сказал, что этому что-то мешает, скорее, не помогает. Кино – дело затратное. Сидя за компьютером, можно написать детскую книгу, но кино тупо предполагает наличие денег. Мешает отсутствие механизма, который поможет создателям эти деньги возвратить. Конечно, формально какое-то количество детских фильмов в год у нас делается, но, так как это происходит на деньги Минкульта, то и фильмы не всегда радуют качеством. А во-вторых, их никто не видит, нет же рынка, негде продавать. Телеканалы детское кино не показывают категорически, раз в этот момент нельзя давать рекламу. А кинотеатрам показывать детские фильмы, как им кажется, невыгодно. Ведь и наше “Частное пионерское” никто бы не увидел, не найди мы дистрибьютера, решившего с ним рискнуть.
– Получается, что вы не один, что у вас есть единомышленники, надо только крикнуть погромче, чтобы быть услышанным.
– У нас в этом смысле все единомышленники, покажите хотя бы одного противника детского кино. Да все вокруг – за, даже президент – за, так и говорит: нам нужно детское кино. А дальше-то что? А дальше – ничего. На самом деле проблема тут комплексная и детское кино – ее часть. Вот мы говорим: детского кино нет. А другое кино есть? Опять вопрос. Просто в детском кино это заметнее, ведь сколько поколений ребят уже выросло без него. Даже советское детское кино редкость на телеканалах: раз права у каналов, им и распоряжаться. Они и распоряжаются. И нашим детям достается прекрасное, не шучу, прекрасное американское кино, которое учит любить прекрасную американскую родину.
Беседовал
Николай ХРУСТАЛЕВ