Улыбнитесь, вас снимает камера

Кадр из фильма “11 минут”Фильм “11 минут” польского режиссера Ежи Сколимовского, участвовавший в конкурсе Венецианского кинофестиваля-2015 (премия Vittotio Veneto – специальное упоминание), был показан в программе “8 1/2 фильмов” 38-го ММКФ.

Название фильма “11 минут” (режиссер Ежи Сколимовский, Польша/Ирландия) не должно обмануть поклонников Пауло Коэльо: это не экранизация его одноименного романа. Фабула скорее напоминает роман Торнтона Уайлдера “Мост короля Людовика Святого”: история нескольких человек, погибших в один и тот же день и час. Из этого романа частично перекочевал рухнувший плетеный мост, точнее, строительная люлька. В общем, еще 11 минут назад люди не знали друг о друге ничего или не так уж много, прожили свои жизни разной длины отдельно (или почти отдельно) друг от друга и вот соединились в своей внезапной и нелепой гибели.

Правда, на протяжении всего действия состав персонажей больше напоминает старый польский анекдот о том, как собралась очень пикантная компания: профессор, студент, говновоз, проститутка… Особенно последняя – из-за нее-то, роскошной блондинки, мечтающей о съемках в Голливуде, все и произошло. Это ее ревнивый муж в тот роковой день ворвался в номер, где заокеанский хлыщ-продюсер устроил его жене странную кинопробу в стиле сексуальной игры, снятой на цифровое видео.

Кто знает, как далеко зашла бы эта забава, если бы охрана отеля, вызванная заподозрившими что-то неладное портье, подоспела вовремя. Глядишь, все и обошлось бы. Скрутили бы ревнивца, отвезли бы в психушку, вкололи бы ему чего надо, и тогда неразумная жена, застигнутая у голливудского развратника, не вылетела бы вместе с ним с балкона, не опрокинули бы они своим весом люльку со строителем, державшим, как назло, включенный паяльник, и не взорвалось бы все это, упав на машину “скорой помощи”, и не погибли бы живые души в опрокинувшемся от взрывной волны автобусе, в припаркованном мотоцикле, в утробе роженицы, которую везли в “скорой помощи”. Так вот кто, оказывается, во всем виноват: “Враг вступает в город, пленных не щадя, оттого, что в кузнице не было гвоздя”. Надо было просто раньше подойти туда, куда вызывают…

Разумеется, по ходу такого сюжета разные персонажи то и дело получают различные предупреждения свыше. То в номер, где влюбленные предаются невинной забаве (вместе смотрят порнуху), влетает голубь, обезумевший от шума приземляющегося самолета. То бедный студент, решившийся ограбить ломбард, видит у себя над балконом НЛО в виде черной точки, а в ломбарде – висящего в петле самоубийцу. В доме, где живет роженица с парализованным мужем и двумя дочками, какой-то псих забаррикадировал лестницу комодом – как будто специально для того, чтобы не пустить бригаду “скорой”, обреченную в тот день проехать рядом со злополучным отелем…

Все это близко зрителю, ибо каждый из нас когда-то ругал себя за то, что в урочный час, почему-то не желая выходить из дому (и действительно, выходить не надо было), предпочел сознание интуиции. Или, наоборот, желание взяло верх над сознанием… И, конечно же, случайные реплики персонажей увязаны с финалом: так, слова подруги строителя о том, что “человека, снимающегося в порнухе, нельзя брать в горы, он не умеет держать за руку”, отзываются в финале: не смогла глупая жена удержать протянутую руку ревнивого мужа, хотя спасение было уже совсем близко. Все правильно. За каждое праздное слово даст человек ответ, и это всем известно, и об этом все забывают.

Универсальность сюжета подчеркнута еще и тем, что, кроме польского языка и многоэтажного отеля с видом на варшавскую сталинскую высотку под названием “Дворец культуры и науки”, здесь ничто не выдает примет реальной современной Польши. Заметны явные драматургические недоработки, например: возможно ли, чтобы отец лихого мотоциклиста вышел на работу в день свадьбы своего сына, да еще и ему позволил куда-то уехать? Возможно ли, чтобы девица, которая вскрыла себе вены и подожгла квартиру, где они жили с любовником, не получила никакого наказания? И тому подобное.

Слишком много в сценарии, что называется, “накручено” сверх меры. Но Ежи Сколимовский снимал фильм не о социально-исторических проблемах, да и не о нравственных, по большому счету. Будь в фильме побольше юмора, сатиры, да и все актерские работы, а не только четыре самые большие по объему роли, были бы тщательными, да и поменьше бы персонажей, на глубокую разработку которых не хватило ни места, ни авторского куража, картина могла бы даже рассчитывать на некий зрительский успех. Но автор к этому не особенно стремился. По сути дела, главный герой картины – средства съемки и показа.

Почти все действующие лица сначала предстают перед нами как объекты каких-то съемок: то селфи, то камеры наблюдения, то следственного эксперимента… Лишь в финале мы поймем: те кадры – последнее, что останется от героев фильма. Много раз будут их просматривать следователи и родственники погибших, пытаясь понять, что же привело бедолаг в тот роковой день в то самое место. Поможет ли? А если не поможет, то к чему тогда все эти цифровые средства слежения и контроля, которые, как выяснилось, никого и ни от чего не уберегли?

Картина “11 минут”, где все возможности современной цифровой техники работают на художественную задачу, снята 77-летним режиссером, что само по себе заслуживает уважения. В ней плоское, лишенное экранного воздуха пиксельное изображение полностью соответствует состоянию персонажей, которым через 11 минут предстоит увидеть ангела смерти. На эту же задачу работает и многоканальный звук с глухой тревожной музыкальной темой.

Для профессионалов чрезвычайно полезным был бы просмотр с последующим обсуждением, встреча с создателями фильма. Кино ведь снимают люди, а не камеры. Финальный кадр: огромная серая мозаика безликих картинок, снятых камерами наружного наблюдения, среди которых как астрономическая “черная дыра” возникает пятно от “сгоревших” пикселей – выглядит как подпись кинематографиста ХХ века. Подписывается ли он в том, что пленка на самом деле лучше, чем “цифра”?

Юлия ХОМЯКОВА
«Экран и сцена»
№ 15 за 2016 год.