Фестиваль «Сенокос» прошел в Суздале и его окрестностях в пятый раз. В этом году он занял всего три дня и собрал три специальные премьеры, которые в большей или в меньшей степени связаны с историей и духом места. Фестиваль – детище МИРА центра, создающего в туристическом городе, славящемся сохраненной русской стариной, пространство современного искусства. По Суздалю разбросаны три опорные точки центра – три выставочных зала, которые показывают и рассказывают о художниках-резидентах и о коллекции МИРА центра, проводят образовательные программы и собирают публичную библиотеку, посвященную актуальному искусству. По-видимому, такого одностороннего взаимодействия с местностью и ее жителями организаторам центра мало. «Сенокос» восполняет пробел.

Фестиваль открылся спектаклем, напрямую с Суздалем не связанным, но, тем не менее, программным. «Список Паперной» Константина Учителя – спектакль-застолье, на котором буквально накрывают для зрителей стол в пространстве, давно не выполняющем свою первоначальную функцию, – ГЭС на Нерли.

Эстер Паперная служила редактором детского журнала «Чиж» и была сотрудницей Детгиза в 1930-е годы. Поэтесса и переводчица, близко знакомая с обэриутами, завсегдатай домашних посиделок у Даниила Хармса. В 1937 году она была арестована и 17 лет провела в лагерях. В 1956 году вернулась в Ленинград, умерла в 1987-м. Не сохранилось ни одной ее фотографии, но остался голос, записанный в 1984 году Анатолием Александровым. На этой кассете Эстер Паперная исполняет песни, которые звучали на обэриутских посиделках в начале 30-х, когда многие умные люди уже понимали, что «летит кирпич», но все еще надеялись, что не на их головы.

Основа спектакля Константина Учителя – те самые песни. Их разнообразие не может не поразить даже заядлого меломана сегодняшнего дня. Меланхоличная финская свадебная соседствует с задорной немецкой студенческой о любви к бутылке. Шотландская застольная и сибирская женская неплохо воспринимаются вслед за поморской о холодном море и еврейской о горячащем вине. Выдуманный Хармсом шуточный и в то же время интеллектуальный «Алгебраический Гайдн» совсем не противоречит исполнению портовой одесской баллады. Искусствовед Всеволод Петров утверждал, что Эстер Паперная знала тысячи песен на всех языках мира, но, судя по воспоминаниям Иммануэля Маршака и Бориса Семенова (отрывки из них также звучат за столом ГЭС), не только она задавала тон вечеру. Запевали и Хармс, и Введенский, и другие гости. В спектакле звучат и мужские, и женские голоса (соавторы и исполнители: Борис Павлович, Дмитрий Крестьянкин, Лёня Нечаев, Женя Анисимов, Ксения Плюснина, Анна Вишнякова, Иван Вальберг, Иван Капорин, Никита Хорольский, Наталия Учитель). Песни сменяются рассказами от третьего лица – чем-то вроде биографических справок, а затем и от первого, но и в этих случаях артисты не пытаются сыграть человека, скорее они предлагают воспоминание о нем. И даже одежда только напоминает об эпохе НЭПа, но никак ей не подражает.

Любое застолье должен кто-то возглавлять. В «Списке Паперной» это делает сам Константин Учитель. Он следит за тем, чтобы песни были спеты, вино налито, гости сыты и довольны, подкладывает соседям-зрителям хлеб и сыр, предлагает воды. Стол накрыт скромно и со вкусом (художник – Ольга Павлович). В 30-е годы XX века не жировали, ценили иное. Это на воле. Лагеря прививали совсем другие ценности, и кусок хлеба становился единственным желанием. В спектакле звучит страшное стихотворение, написанное Эстер Паперной в Карлаге – «Гимн еде и Нюсе Макаренко».

 

Как много есть застольных песен

И вместе их роднит одно:

Поется в них, что мир чудесен,

Пока в бокале есть вино.

Вино, конечно, вещь святая,

Да нам, зекам, к чему оно?

 

Веселое застолье, в которое грусть вторгается рекрутскими да свадебными девичьими песнями, в одно мгновение превращается в тризну. В открытом всем ветрам пространстве ГЭС на Нерли закрывают на окнах ставни. Артисты зажигают свечи. Вторая половина 30-х годов – начало темных времен, и 50-е из обэриутов застали не все. Поморская песня, которой открывался спектакль, в финале звучит снова. Но теперь как поминальная молитва по тем, кто обрел бессмертие в стихах, в песнях, в мемуарах и спектаклях.

«При чем здесь Суздаль?» – вопрос не праздный. Связь, безусловно, есть, и она лежит не на поверхности. В 1920–1930-е годы один из главных монастырей города – Спасо-Евфимиевский – выполнял функцию политизолятора, затем тюрьмы особого назначения. И эту страницу из истории монастыря пока никто не вырывает.

Еще один спектакль, наполненный песнями и воспоминаниями, сыгранный на фестивале, – «Зерна» Дмитрия Крестьянкина. Прогулка-перформанс берет начало у художественной резиденции МИРА центра в селе Кидекша и заканчивается на пустыре, где до пожара росла рябиновая роща. В прологе артисты (Евгения Акимова, София Грацианская, Вячеслав Пискунов, Анастасия Филиппова) объясняют замысел: уж слишком много деревьев было загублено в русской литературе и на отечественной театральной сцене, один только вишневый сад чего стоит, да и Буратино – туда же. Вот и надо восполнить эти утраты и восстановить кидекшскую рябиновую аллею. А заодно покопаться в корнях и зернах, то есть в поколениях.

Выбрав одно из орудий труда, которое пригодится в посадке саженца, зрители вместе с актерами отправляются на прогулку. Караван следует с остановками, во время которых звучат собранные создателями истории жителей села. Не все они вписываются в концепцию «корней и зерен», некоторые кажутся историями ради истории. Но, по словам создателей спектакля, не так-то просто было установить контакт с сельчанами. Последних можно понять – вторжения чужаков никто не любит, даже если те несут светлое, доброе, вечное. Но и сам факт контакта театра с селом и собирателей историй с местными жителями – уже посев зерен, которым предстоит прорасти.

Остановка на окраине села. Здесь озвучиваются рецепты огурчиков и помидорчиков, да матушкиных кеженек-ватрушек, которые испечь уже некому. Еще буквально несколько метров – и снова остановка, на сельском кладбище. Звучит рассказ офицера МЧС, живущего в городе, но приезжающего на дни рождения и дни смерти родителей. Его монолог – ключевой в спектакле: «Я вот жалею, что спросить у бабушки не успел, какой она была молодой. Вот так бы подойти и спросить: ба, а какой ты была, когда тебе было двадцать лет?». Здесь то самое зерно, корневой диалог между поколениями. После передышки возникают другие истории: о непростой женской судьбе, о приезжающих на лето детях, приходящих к местному художнику на уроки рисования.

Кульминацией режиссер выбирает совместное творчество. Каждый из зрителей может поучаствовать в создании холста, рассказывающего о пройденной части пути. Кто-то с энтузиазмом берется за кисть, кто-то стоит поодаль. Сплоченности и единения не происходит, было бы наивно на них рассчитывать. Но они случатся, когда наступит черед посадки деревьев.

«Зерна» заканчиваются внезапно. Деревья посажены. Обратно можно пойти коротким путем. Только неведомо, примутся ли рябины, будет ли кто-то за ними ухаживать и следить за аллеей. Как неизвестно, получится ли у каждого, кто прошел этот путь, продолжать чувствовать почву под ногами. В больших городах это труднее – слишком много асфальта. Не всем зернам суждено стать деревьями.

Связи с прошлым посвящен третий спектакль фестиваля – «Язык суздальский» режиссера и драматурга Анны Лифиренко. Он тоже создан при участии местных жителей – носителей «суздальского языка». Особое местное наречие действительно существует. Еще при Екатерине II его включил в «Сравнительный анализ» знаменитый в то время энциклопедист Петр Паллас. Слова, используемые в спектакле, не были выдуманы ни режиссером, ни консультантами. «Язык суздальский» заявлен как лингвистический ритуал, который «следует авангардистской идее возвращения к докультурному состоянию и преодоления разобщенности людей». В спектакле присутствуют элементы, считываемые современным человеком как языческие или древнерусские. Актеры в белых просторных одеждах на лоне природы стоят у конструкций из сколоченных досок, на которых написаны самые разные слова: от «овцы» до «гуся» и от «ворот» до «любви». Звучит колокольный звон – привычный в Суздале фон, летит черная стая птиц – нормальное явление для августа месяца.

«Язык суздальский» условно поделен на три части: действие начинается во дворе Фабрики (одна из будущих локаций МИРА центра), продолжается в тесном и темном, еще реставрируемом помещении и заканчивается в исходной точке. Рассевшись на бревна и пни, зрители погружаются в темноту веков, чтобы прослушать урок по суздальскому языку. Артисты (Марина Ганах, Никита Мальцев, Даниил Северов, Кристина Фадеева, Лейли Шихалиева, Евгения Абрамова, Никита Юськов) с не сходящими с лиц улыбками раз за разом повторяют одно и то же слово, делая паузы, будто давая ученикам время усвоить. Повторить никто не решается, но этого и не требуют. На слове «лох», которое переводится с суздальского всего-то как «мужчина», некоторые хохочут в кулак. Комичного в спектакле предостаточно. Слова поделены на темы: «в бане», «в доме», «на базаре», как на уроках иностранного языка. От бытовых тем к возвышенным артисты и зрители переходят в прямом смысле слова: всех приглашают пройти в другое помещение, где вместо бревен по полу разбросана солома.

И вот здесь начинается поистине ритуальное действо. То, что невозможно описать словами, рассказано с помощью пластики (хореограф – Лиза Матвеева). Иррациональность, мистическое начало древнего человека воплощает танец: резкий, угловатый, грубый, движения словно вырублены топором. Вместо музыки – речитатив на суздальском языке, слова, поделенные на слоги. И все это в полутемном помещении при мерцающем свете. Когда танец заканчивается, зрителей выводят на свежий воздух во двор, чтобы закрепить пройденный материал и обнаружить на деревянных конструкциях, увиденных в начале, уже не русские слова, а их суздальский перевод.

Фестиваль «Сенокос» этого года четко дает понять, что он является еще одним способом собрать, сохранить и экспонировать культуру. Театр – медиум, он не просто готов соединить в себе современность как форму и историю (ее содержание), а способен возвращать к жизни людей, слова и рябиновые аллеи, пусть на час с небольшим, но все же.

Антонина ШЕВЧЕНКО

«Экран и сцена»
Август 2025 года