Последнее время театральные постановки, особенно по современным пьесам, все чаще соревнуются в лаконизме, и вот уже продолжительность спектакля чуть больше часа не кажется обманом ожиданий – напротив, заставляет надеяться на концентрацию высказывания. Премьера “Стоиков” по прошлогодней пьесе Дмитрия Данилова в постановке Дениса Азарова в МХТ имени А.П.Чехова – из числа таких лаконичных и внятных работ.

Эти стоики могли бы показаться циниками, если бы не были начисто лишены грубости, презрительного отношения к чему бы то ни было, не говоря уже об агрессии. Их четверо – девушка и юноша возраста 20+, женщина и мужчина возраста 40+. Несмотря на имеющиеся между ними родственные и зыбкие социальные связи, ведут они максимально сепарированное существование. Остался ли еще кто-то живой, помимо их четверки, с уверенностью не скажешь. Да и социум, регламентирующий их поведение, кажется здесь каким-то далеким инопланетным разумом, равнодушным искусственным интеллектом, представителем вселенной абсурда.

Пространство сцены разбито художником Николаем Симоновым на четыре узкие пенала-кельи, напоминающие вертикально выставленные гробы. Обстановка каждого оформлена унифицированно в стиле хайтек. Чуть выше этих модных закутков зависла стеклянная кладовая с разнообразными предметами прошлого, вроде проигрывателя, свадебного платья или рекламного плаката. Герои иногда по одиночке туда заглядывают, чтобы подержать в руках вещи, ассоциирующиеся с несбывшимся. Вдоль всей рампы тянется барная стойка, она милосердно отгораживает антиутопический мир от сегодняшнего зрителя. На ней продуманно расставлены темные винные бутылки и изысканные черные бокалы.

Живущие вместе юноша и девушка, как и ее мать с отчимом, никогда не оказываются в общем пространстве: приближаясь каждый в своем отсеке к барной стойке, они могут даже взяться за руки или передать один другому бокал или книгу, но стена неизменно их разделяет. Единственный допущенный на сцену и, судя по всему, в жизнь, цвет – серый. Художница по костюмам Мария Данилова одела героев в совершенно одинаковую, вплоть до обуви, серую прозодежду, смотрящуюся на молодых людях в исполнении Марии Фоминой и Павла Табакова современно и стильно, на старшей же паре, сыгранной Светланой Колпаковой и Александром Усовым, буднично и мешковато.

Единственная впущенная в повседневность картинка извне – мелькание экрана маленького телевизора, сообщающего, кажется, только о катастрофах: снова где-то рвануло, количество погибших, исчисляемое сотнями тысяч, стремительно растет, несколько самолетов с медикаментами уже вылетело, хотя ясно, что помочь не удастся.

В этой пьесе все нанизано на философию бессмысленности поступка. В обществе, вымышленном ли, реальном ли, вместе с планированием отменено практически любое действие – по причине глубокой его нерентабельности. Ни на что повлиять нельзя, ничего совершить невозможно, да и незачем, безусловный доход в загадочных денежных единицах (юниты подозрительно напоминают юани) все равно упадет на карту 10 числа каждого месяца. Остается протирать поверхности от пыли – странно, что она откуда-то еще берется, пить плохое вино и плохой виски, фотографировать на цветную пленку черно-белые объекты или бесконечно снимать камерой остановку на дороге, по которой раз в несколько часов проезжает машина, и выкладывать видео в канал, у которого стабильно ноль подписчиков.

Философию бессмысленности старший мужчина, из последних сил цепляющийся за свою работу спортивного журналиста и пишущий о бейсболе, которого фактически не осталось, величает стоицизмом. Впрочем, в определение “заботься только о том, что относится к твоей зоне ответственности, делай что должен, и будь что будет” бытие вносит существенную поправку – зона ответственности у героев отсутствует. Никто никому ничего не должен, делать решительно нечего, а потому философия новых стоиков, по Данилову, вырождается в “ничего не делай, и будь что будет”, она же – “живем и живем, посмотрим, может и дальше получится так”.

Вслед за пьесой с открытым финалом спектакль Дениса Азарова постепенно наваливается на тебя безысходностью погружения в пустоту. Он заставляет почти против воли анализировать уровень осмысленности той или иной своей деятельности и перебирать в памяти, сколько раз за последние годы ты был обречен мириться с пребыванием в зоне неопределенности, сколько раз обнаружил в жизни и в искусстве абсолютно глухие стены и признал, что попытка их преодоления – не твоя зона ответственности.

Мария ХАЛИЗЕВА

«Экран и сцена»
№ 5 за 2024 год.