Режиссер Томас Остермайер, руководитель берлинского театра “Шаубюне”, дебютирует в Лондоне спектаклем “Враг народа”. В 2012 году он уже обращался к этой ибсеновской пьесе, адаптированной Флорианом Борх-майером. Но английская версия, поставленная двенадцать лет спустя на сцене Duke of York’s Theatre, от немецкой отличается.

На занавесе в качестве эпиграфа высвечен довольно длинный текст об атомизации современного общества и разобщенности людей, о том, что все будто застыли в своих социальных статусах и ради этого фиксированного (неважно, насколько удачного) положения готовы жертвовать и политическими убеждениями, и моральными принципами. Именно это, а не загрязнение воды, больше всего тревожит доктора Стокмана (Мэтт Смит) – заражена не только вода, отравлено все общество.

Неуклюжий, растрепанный, мыслящий “глобально”, он не замечает, что у его жены, учительницы Катарины, разгорается роман с журналистом Ховстедом. Томас поглощен изучением воды, на целебности которой основаны добрая репутация и благополучие города – его разоблачительная статья должна вот-вот появиться в газете. Ее владелица, а по совместительству председатель совета собственников жилья, рассудительная и респектабельная госпожа Аслаксен (отличная работа Приянги Бёрфорд) выражает доктору безоговорочную поддержку. Даже брат Томаса, высокопоставленный чиновник Петер, поначалу не против выступить с докладом в городском совете. Дальше сюжет, хоть и претерпевший некоторые изменения, делает повороты согласно Ибсену.

Единственный по-настоящему идейный антагонист Томаса в спектакле – Петер. Они похожи и внешне, и по темпераменту: в блестящем исполнении Пола Хилтона чиновник – циничный политик, хладнокровно принимающий серьезные решения, и в то же время вспыльчивый и неравнодушный старший брат. Он упорно продавливает свою точку зрения, искренне негодуя, что младший не хочет ее разделять. Впрочем, здесь все герои сами по себе и отказываться от затверженной “самости” не намерены даже тогда, когда осознают ее ложные основания. Например, Катарина прекрасно понимает, что врет ученикам, внушая, что у них после общеобразовательной школы не меньше шансов на реализацию потенциала, чем у их ровесников из дорогих частных школ. Так ведь принято говорить. Так ведь принято думать. Герои постоянно, в разных обстоятельствах, повторяют: “у меня просто не было выбора”. Фраза звучит так часто, что даже они сами начинают замечать ее утомляющую универсальность – и посмеиваться над ней.

В спектакле вообще много остроумного и смешного. На декорациях – черной коробке стокмановской квартиры – мелом пишут ремарки, трибуна для выступлений, повернутая обратной стороной, оказывается холодильником (сценография Яна Паппельбаума), Петер, обвиняющий брата в ребячестве, сам затевает с ним совершенно мальчишескую драку, Аслаксен в разгар спора предлагает попрактиковать дыхательные упражнения.

Но шутки лишь прикрывают неудобный, неприятный разговор о стабильности, которая ценится выше правды, о компромиссах, которым нет конца, о большинстве, получившем монополию на власть. До отказа забитая популистскими штампами речь Петера о том, что демократия – это система сдержек и противовесов, перебивается страстным монологом Томаса. Он приводит вполне конкретные и хорошо понятные зрителю примеры: низкие зарплаты учителей и служащих железных дорог (что звучит особенно остро накануне очередной общебританской забастовки), проблемы с медициной, финансовое положение премьер-министра, превышающее даже доход королевской семьи… Зрителям предлагается поднять руки, проголосовав “за” или “против” идей доктора. Почти все оказываются на его стороне, но когда Аслаксен-Бёрфорд просит объяснить, почему, зрители отвечают наспех, невпопад, и актриса ловко парирует. Один остряк и вовсе переводит все в шутку, заявляя о своей симпатии к принцу Филиппу (его Мэтт Смит сыграл в популярном сериале “Корона”). Томаса забрасывают шариками с краской – не из ненависти, а скорее символически. Так ведь принято.

Отец Катарины, скупивший акции местной фабрики по дешевке и переписавший их на дочь, намекает, что доктор специально пустил слух об отравленной воде, чтобы обогатиться на вызванной этим скандалом истерике. Поэтому лучше бы ему притихнуть и не высовываться, тем более что скоро об этом все забудут. Ибсеновский Стокман рассмеялся бы ему в лицо. Остермайеровский – берет бутылку пива, разваливается на диване, обнимает жену, открывает папку с предложением тестя. Размышляет. Свет гаснет.

Режиссер, как хороший ученик брехтовской школы, никому не симпатизирует и предлагает зрителю никому не сочувствовать, а вместо этого задуматься: как сложилось общество, где легко подверстать под принятый стандарт даже самых смелых и честных. И что теперь с этим делать?..

Зоя БОРОЗДИНОВА

«Экран и сцена»
№ 2 за 2024 год.