В тени Бартошевича

Фото Д.БЕРШАНСКОЙ
Фото Д.БЕРШАНСКОЙ

В программку помещено программное заявление нового руководства Сургутского музыкально-драматического театра: “Современный взгляд на классику, пространство для поиска и эксперимента, карт-бланш юности”. Подтверждаю – все означенное наличествует. Доверия к юности даже с избытком. Режиссер Сергей Тонышев еще только оканчивает курс Сергея Женовача, а в Сургуте ему уже доверили воплотить “Гамлета” на большой сцене. Смелость города берет.

Сенсационное в “Легенде о Гамлете” – одно: участие в списке действующих лиц… “Тени Алексея Вадимовича Бартошевича”. Внезапное отделение тени от маститого шекспироведа – дело небывалое; жаль, что широкая публика вряд ли способна оценить эти шалости. Тень Бартошевича появляется ненадолго – и не на сцене, а в фойе, в предшествующей спектаклю короткой интермедии. А представьте, какое пространство для эксперимента могла бы открыть театру замена Тени отца Тенью профессора, изобличающего на лекции братоубийцу Клавдия…

Впрочем, подобных вольностей спектакль себе не позволяет. Артист Аркадий Корниенко, изображающий в фойе Бартошевича (сходство есть!), на сцене скромно выступает Полонием. Реплики Призрака поручены самому Гамлету. Из всех многочисленных решений сцены Призрака режиссер Тонышев выбирает самое рискованное: принц фактически разговаривает сам с собой. Одно дело – услышать о злодеяниях Клавдия от почтенного привидения, другое – нафантазировать их, бубня себе под нос. Этот Гамлет вообще много пребывает в мечтах – представляя, что было бы, если бы он немедленно казнил Клавдия или вырвал Гертруду из его объятий. Фантазии Гамлета выделены специальной подсказкой: пока горит лампа дневного света, перед нами безумствует мечта, когда гаснет – возвращается продуманный Шекспиром распорядок действий.

В режиссуре Сергея Тонышева господствует не основательность Женовача, а искрометный алогизм Юрия Бутусова, второго педагога женовачевского курса. Спектакль изобилует постановочными аттракционами. Меч Клавдия превращается то в гитару, то в удочку Полония (Гамлет дразнит отца Офелии рыбным торговцем, что дает театру повод сопровождать каждый выход Полония рыболовецкими атрибутами). Гамлет с Офелией играют в догонялки. Гамлет носится по кругу за Клавдием. Царедворцы прячутся под огромным шлейфом Гертруды. Все пускаются в пляс. Школьников из детской студии театра тоже не забыли, и это трогательно: дети разыгрывают перед нами “Убийство Гонзаго”.

Сергею Тонышеву, как видно, хочется отпустить себя на волю волн, создать что-то в духе бутусовского “Макбета. Кино” – прихотливый монтаж этюдов по отдаленным мотивам шекспировской трагедии. Но есть долг перед полным зрительным залом большой сцены – изложить фабулу, произнести текст. Двойное режиссерское целеполагание не идет на пользу спектаклю. Скачущим в аттракционном калейдоскопе актерам не до логики ролей. Гертруда (Анна Махрина) является к зрителю экзальтированной кокеткой, едва ли не фарсовой героиней. Но стоит принцу повернуть ей глаза зрачками в душу, как образ мгновенно скучнеет, сворачиваясь до шаблонного. Любопытен в экспозиции Клавдий (Виталий Шемяков) – довольно обаятельный самец, уверенный в своем праве сильного. Но текст Шекспира обеспечивает каверзу: “Не могу молиться”, – жалуется Клавдий, и сразу возникает недоумение. С чего бы вдруг этому четкому пацану обнаружить религиозную чувствительность?

Странная двойственность ощутима и в оформлении Юлианы Лайковой. Сначала бравурно: тяжелый черный занавес с буро-золотыми пятнами (явный оммаж “Гамлету” Юрия Любимова и Давида Боровского),

подробные фантазийные костюмы в черно-белой гамме, парики, гримы. Трогательные теплые шапки и варежки у всех без исключения – в Эльсиноре мороз. Фасады сказочно-пряничных домиков – того гляди пожалует Снежная королева. Но дальше занавес будет сорван, и восторжествует незваный лаконизм. Истошно голосящая безумная Офелия (Дарья Дзюненко) меняет платье на простую рубаху. Обнажившись до пояса, мужские персонажи спектакля рассыпают лопатами по пустой сцене землю, напоминая о “Гамлете” Томаса Остермайера и Яна Паппельбаума.

В спектакле как будто порвана связующая нить, соединявшая то, что в итоге выглядит несоединимым. Обрывки, как автор прописал, склеивает только Гамлет. Работа актера Мурата Шыхшабекова действительно нерядовая, честная и сильная. Хотя сначала неясно, откуда у этого Гамлета на лице столько ярости, ненависти, злобы, столько мерцающих, переменчивых эмоций? Только потом угадываешь, что внутри суетливого и противоречивого спектакля артист, подобно Владимиру Рецептеру или Евгению Миронову, играет собственное соло – за всех персонажей трагедии разом, пропуская через себя все зло, которому герой отчаянно пытается противостоять. Порою этого Гамлета и впрямь хочется оставить на сцене одного. На случай внезапного появления в зале Бартошевича. Не тени, а оригинала с его взыскательным вкусом.

Андрей ПРОНИН

«Экран и сцена»
№ 11 за 2022 год.