В афише проекта “Theatre HD” появилась новая пьеса Тома Стоппарда – “Леопольдштадт” – в постановке режиссера Патрика Марбера на сцене лондонского Театра Уиндема.
Леопольдштадт – один из фешенебельных районов Вены, столицы Австрийской республики. Но это сейчас. В начале XX века почти треть его населения составляли евреи. Здесь родился Арнольд Шёнберг, жили Артур Шницлер, Зигмунд Фрейд, Виктор Франкл, Александр фон Цемлинский… здесь могла бы жить и семья Томаша Штраусслера – так в 1937 году нарекли будущего драматурга Тома Стоппарда. Простите – сэра Тома Стоппарда.
Он появился на свет на территории другого осколка Австро-Венгерской империи, в чехословацком Злине. Вскоре после начала нацистской оккупации семья переехала в Сингапур. Там во время японского вторжения погиб отец, и мать, взяв двоих сыновей, отправилась в Индию, где вскоре вышла замуж за британского офицера. Томаш превратился в Тома, получил фамилию отчима и отличное английское образование, стал работать журналистом, писать пьесы, сценарии, получил множество престижных наград, был посвящен в рыцари и совершенно забыл, что родился на одном из “островков мацы” где-то посреди континентальной Европы. После смерти матери он решил навестить родственников в Злине, и здесь выяснилось, что почти все они погибли в лагерях смерти. Там Стоппард и задумал “Леопольдштадт”.
Эпический размах этой пьесы напоминает о “Береге Утопии”, но только ее действующие лица – люди не великие, не знаменитые – неизвестные или, вернее, лишенные шанса таковыми стать.
Действие начинается на пороге XX века, когда многочисленная и благополучная еврейская семья собирается праздновать… Рождество. На небольшую сцену Театра Уиндема художник Ричард Хадсон не допустил ничего лишнего: здесь только изящные стулья, уютные кресла, рояль, коробки с елочными игрушками. Среднее поколение – предприниматель, врач, математик – спорит о необходимости ассимиляции, о сохранении традиций, о создании израильского государства. Кто-то из них перешел в христианство, кто-то остался иудеем, кто-то вовсе не верит в Бога. Но все они чувствуют себя австрийцами – да, приложившими немало сил, чтобы добиться равноправия, и да, до сих сталкивающимися с антисемитскими предрассудками. Но все же они верят, что наступающий век будет счастливым.
Нет нужды пересказывать, через какие потрясения придется пройти героям. Стоппард обозначит всего две даты – 1926 и 1938, но за ними встанут не только политические перипетии, но и влюбленности, измены, муки выбора, споры, сомнения, страхи – простые человеческие истории. Воронка глобальной катастрофы будет затягивать персонажей, сжирать их, пока наконец не выплюнет – в 1955. В старом доме в Леопольдштадте Натан Мерц (Себастьян Арместо) принимает гостей – из Нью-Йорка, куда она перебралась еще в довоенные годы, вернется Роза (Дженна Ауген), из Британии приедет Лео (Арти Фрушан).
Стоппард, не большой любитель “говорящих” имен, нарекает этого уверенного в себе, симпатичного, хорошо одетого молодого человека, смотрящего на своих родственников с плохо скрываемым превосходством и искренне не понимающего, чем их обижает, Лео – Леонардом, Леопольдом?.. И эта история про город Леопольда, Леопольдштадт – прежде всего – его история. На сцену медленно, незаметно, тихо, выходят герои первого действия, становясь сзади, будто собираясь делать групповую фотографию. Снимок, который не надо подписывать, потому что все всех знают. Снимок, на котором через 55 лет уже никого не узнать. Забвение – вторая, окончательная смерть.
Лео, наконец осознающий, что нежеланием помнить убивает семью, смот-рит на семейное дерево, нарисованное ему Розой, и едва сдерживая, а затем уже не сдерживая слез называет имена. Ему отвечают: “Верден”. “Самоубийство”. “Марш смерти”. “Аушвиц”. “Аушвиц”. “Аушвиц”. “Аушвиц”.
В пьесе нет драматургических “манипуляций”, в которых Стоппард зачастую весьма изобретателен. Ощущение, что главной задачей режиссера Патрика Марбера и его замечательной актерской команды стало аккуратное сохранение ясности и стройности текста. В этой кажущейся простоте заключено виртуозное мастерство. Никаких призывов, никакого морализаторства, никаких попыток объяснить ХХ век. Только вспомнить.
Зоя БОРОЗДИНОВА
«Экран и сцена»
№ 4 за 2022 год.