“Гроза” – новый спектакль Вероники Вигг в Тверском ТЮЗе – суггестивная версия сюжета пьесы Островского, в которой плаваешь, как в пучине, натыкаясь на знакомые имена и характеры, но теряя понемногу почву под ногами.
Вероника Вигг вместе с художником Павлой Петрушовой, художником по свету Александром Рязанцевым, режиссером по пластике Максимом Пахомовым и композитором Юлией Колченской создает мерцающий мир цирковой арены, где происходит все главное. Упоминая всех, кто создал это пространство и эти звуки, нужно сказать, что дело именно в важности работы каждого из них – метафорическая (но и реальная) среда, партии трубы и тромбона, продуманная система движений и элементов спортивной гимнастики – все это связано друг с другом и работает на общее настроение.
Арена расположена в центре, но она часто пустует. А вокруг этого наклоненного к зрителю кольца, по всему ободку покрытого красными коврами, роится действие спектакля. У левого портала стоит обеденный стол, висит портрет Терешковой (в спектакле потом пару раз развернется баннер “К птицам!”), сидит освещенная тусклым советским светом семья Кабановых. Нормальная, привычно жесткая мать семейства с зачесанными волосами (Татьяна Романова), Тихон в облике великовозрастного ученика средней школы (Алексей Пучков) и совершенно особенная сноха, Катерина – Мария Крылова, которая среди обитателей провинциального советского городка действительно выглядит странной. Странная она и есть – с высоким, срывающимся голосом, с потушенной, обращенной внутрь себя нервностью, с экстатическими выходками. Невольно думаешь про Катерину Островского – она ведь и в пьесе, о чем проникновенно писал Аполлон Григорьев, обладает способностью к религиозному экстазу и выходу за пределы самой себя. И когда Катерина Крыловой припоминает жизнь у матушки, то отчетливо слышишь отзвук другого уклада, где ей, безусловно, было удобней жить, чем здесь, в обычной семье. И все же к самоубийству ее подталкивают окружающие, а не “шепот господа в сердце” – в финале спектакля все местные кулигины и мужчины, растроившиеся на Мобелева, Шапкина и Рыбкина, встают как загробные существа вокруг Кати и настойчиво рекомендуют ей все-таки прыгнуть вон с того места, так будет лучше, и почти не изуродуется.
Вообще, спектакль “Гроза” как будто сложен из разных языков и эстетик: в нем, например, отчетливо проявлен именно метафорический ряд сознания режиссера, “отливающей” свои догадки в отношении пьесы в визуальные аттракционы. Вот Кулигин (Александр Романов), упрашивавший Дикого (Андрей Иванов), взвинченного мужчину в трениках, поставить на бульварах скамейки и освещение провести, чтоб горожанам было приятно гулять. И – чтоб было ясней – он же бежит по наклоненной арене со скамейкой, как будто намертво пригвожденной к спине. Вот Катерина подпрыгивает и машет ручкой над собой, желая полететь, как птица, но и напоминая о девушках из спектаклей Эймунтаса Някрошюса. Вот встреча Катерины с Борисом (персонаж Сергея Грищенко, как и дядя, тоже в трениках) – он брутальный парень, делает подъем с переворотом на турнике, а заодно и поднимает ее легкое тело. Чего здесь больше – секса или насилия? Кажется, что второго. Или же одно накрепко, органически связано с другим – такая жизнь в городе Калинов. А другой не может быть.
Но помимо и одновременно с этим метафорическим рядом в “Грозе” Вероники Вигг есть поразительно остро, нетривиально протекающая жизнь актеров, которые словно вне интерпретации, в каком-то новом модусе играют героев Островского. И связь между ними, и внутри них тихая, как будто сжавшаяся от испуга и несвободы жизнь одушевляет спектакль не слабее внешнего свода, составленного из попыток запоздалых метафор.
В этом смысле режиссура Вероники Вигг действительно стоит особняком в ряду тех, кто все еще интерпретирует или актуализирует классику. И в ней чудится возможность иного театра, который дарит нам подлинную встречу актера, живущего в дне сегодняшнем, с теми, кто, как Савел Прокофьевич Дикой или Валентина Терешкова, давно уже не с нами.
Кристина МАТВИЕНКО
«Экран и сцена»
№ 23 за 2021 год.