Эра немого театра

Сцена из спектакля “Пегий пес, бегущий краем моря”. Фото А.ПАВЛУШИНА
Сцена из спектакля “Пегий пес, бегущий краем моря”. Фото А.ПАВЛУШИНА

Как и все последние годы, большинство спектаклей на фестиваль “Золотая Маска” в номинации “Куклы” привезли из Санкт-Петербурга, “кукольной столицы”. Авторский театр “ОФ” художницы Ольги Филипповой показал маленький кукольный балет без слов “Здравствуй, баушка!”. На сцене воссоздана домашняя атмосфера – мы оказываемся в гостиной старого дома: в прорезях планшета, поставленного вертикально, движется множество причудливых созданий. Черные букашки с огромными круглыми глазами появляются, танцуют под музыку, внезапно исчезают, уступая место маленькой куколке Красной шапочки или огромной голове волка. Иногда история напоминает знаменитую сказку Перро, но в целом это, скорее, вольная импровизация на тему детских воспоминаний. По словам автора, спектакль посвящен нашим бабушкам, их ушедшему миру. Здесь нет сюжета и действия, а каждая миниатюра – отдельный номер, где фигуры возникают, движутся в заданном ритмическом рисунке и сменяются новыми объектами. Полчаса безмолвного созерцания – мы словно разглядываем цветные стеклышки в детском калейдоскопе.

Диана Разживайкина и Алексей Шульгач (театральная корпорация “Кот Вильям”) превратили незамысловатую пьесу Александра Блинова “Крот, который мечтал увидеть солнце” в ироническую притчу. Трио шахтеров, застрявших в лифте, азартно рассказывают сказку. Крохотный крот стремился не прятаться вечно под землей, а выйти наверх и увидеть рассвет. И рассказчики, слышащие в полумраке лишь монотонную команду: “рой, копай!”, постепенно преображаются в героев. Два персонажа – фанерная лошадь и черная кукла крота в нелепых очках – обсуждают вопросы бытия: как и ради чего нужно жить, и стоит ли мечтать о несбыточном. Веселые рудокопы энергично перемещаются по сцене, то высказываясь от лица куклы, то обращаясь напрямую в зал. Тем не менее, атмосфера, игра смыслов и энергетика действия обеспечены живыми импровизациями актеров, а кукольные персонажи только иллюстрируют их рассказ.

“Девочка со спичками” (театр Karlsson Haus, Санкт-Петербург) – медленный, медитативный спектакль. В темном пространстве вечной ночи падает снег. Маленькая девочка-кукла молча бредет вдоль авансцены в поисках дома и тепла. Она пытается остановить прохожих (вместо людей мы видим огромные, по сравнению с куклой, ноги), но они шествуют мимо. Девочка зажигает спички, одну за другой. Вспышки отражают ее мечты и видения: праздник в чьем-то доме, фигурка умершей бабушки, к которой так хочется прильнуть. Огоньки гаснут все быстрее, надежды исчезают, и холод пронизывает тело.

Как в короткой сказке Андерсена, так и в театральном варианте, событий почти нет, история не развивается, а словно застывает в некой созерцательной паузе. Воссоздавая трагическую историю угасания ребенка в мире человеческого равнодушия, режиссер Элина Сарно полностью отказалась от текста, сосредоточившись на создании сценической атмосферы и подробного пластического рисунка. Отметим прекрасную работу артистов (О.Драгунова, А.Галимзянова, А.Гущин) с куклой: каждый жест девочки, движение, повороты головы наполнены смыслом. Однако при всех достоинствах постановки нельзя не сказать о длиннотах и общей затянутости: примерно к середине спектакля всю историю уже сыграли, и во второй половине действие буксует, спотыкаясь о повторы и лишние паузы.

Спектакль “Наблюдатели” (Театр Предмета и Музей истории ГУЛАГа), казалось бы, лишен главных театральных “опор”: действия, конфликта и героев. Здесь нет ни слов, ни живых актеров, ни кукол, а звуковая партитура образуется из вокализов, гудков, свиста, причудливых перестуков.

На сцене – ржавые мясорубки, кастрюли, кружки. Эти вещи вернулись из лагерей на Чукотке и Колыме и стали экспонатами музея. Режиссер Михаил Плутахин превратил их в действующих лиц спектакля. Зримые осколки прошлого мучительно медленно передвигаются вдоль авансцены, то и дело замирая, падая или исчезая во мраке. Вот кружка, судорожно подергиваясь, подползает к нависшему над ней молотку. Миг – и молоток, лязгая, с остервенением бьет по распластанному предмету, выбрасывая его из круга света в небытие. Сценическая метафора напрямую обращается к нашей общей исторической памяти: мы знаем, как миллионы безымянных жертв исчезали в мясорубке ГУЛАГа. Мы, те, кто в зале, – свидетели и наблюдатели этого трагического исхода.

Сцена из спектакля “О рыбаке и рыбке”. Фото М.БРУСНИКИНОЙ
Сцена из спектакля “О рыбаке и рыбке”. Фото М.БРУСНИКИНОЙ

“Я – кулак. Я – А-н-н-а” по пьесе Марты Райцес, поставленный в Красноярском театре кукол режиссером Ю.Каландаришвили, складывается из монологов неслышащей девочки-подростка. В глухой стене, перегораживающей сцену, то и дело открываются проемы, там виднеются лица людей, которые слышат. Их жизнь наполнена шумом и голосами, они общаются друг с другом. Героиня – одна, она – чужая. Ее травят и унижают ровесники, а единственная подруга – предает. Шестеро актеров, – хор, играющий за героиню, – яростно артикулируют на языке глухонемых: “Я – А-н-н-а”. Услышьте меня, я живая, мне больно. И вновь жесты: “Я – кулак”. То есть – человек закрытый, отгороженный от всех. Но попытки контакта бесполезны – люди равнодушны и жестоки, а единственное существо, готовое слышать и понимать Анну, – ангел с крыльями в виде огромных ушей.

Самые разные театральные приемы сосуществуют в ткани спектакля, сталкиваясь и подчас мешая друг другу. Образы и символы наслаиваются один на другой, стремительно меняются видео и “живой план”, предметы и силуэты теней. Удивительно, что самым неинтересным и статичным персонажем оказалась кукла Анны – обычная неподвижная игрушка, никак не отражающая душу героини.

“Пегий пес, бегущий краем моря”, поставленный Борисом Константиновым в соавторстве с художником Виктором Антоновым в Рязанском театре кукол, поражает воображение фантастической сценографией. На наших глазах оживают океанские глубины; сумрачный подводный мир населен загадочными разумными чудовищами, повелевающими водой и сушей. Сюжет повести Чингиза Айтматова о борьбе людей со стихией, о готовности старших жертвовать собой ради младших, ради выживания рода, прочитана театром как космогоническая история сотворения мира. Сдвинуты и жанр, и масштаб происходящего. Вместо притчи – фэнтэзи, вместо локальной географии – неизмеримое пространство. Люди теряются в сложной многофигурной композиции, где монстры со множеством щупалец напоминают персонажей голливудских триллеров. Спектакль привлекает своей яркой формой, музыкой и пластической партитурой. Но режиссерская интерпретация заметно переинтонировала идею и смыслы, присутствующие в прозе Айтматова. В сценическом варианте герой-человек выглядит лишь маленькой частичкой природы в эпической схватке титанических сил.

Постановка “О рыбаке и рыбке” (Петрозаводский театр кукол) решена Яной Туминой как притча о любви. В пушкинской сказке режиссер сохранила сюжетную линию, но сместила акценты. История о безграничной алчности и жажде власти превратилась в лирическую новеллу, где истинная привязанность выдерживает любые испытания, а сердечное тепло важнее царского трона. Старик (О.Романов) и Старуха (М.Збуржинская) – любящая пара вовсе не преклонного возраста. Вместе они разбирают улов, вместе сушат сети, прячутся в большом корыте, обнимая друг друга. “Рыбка моя!” – ласково обращается к жене Старик. И так же бережно и нежно он обнимет ее в финале, молча обещая заботу и защиту после всех невзгод.

Море и суша в поэтическом пространстве спектакля (художники Кира Камалидинова и Анис Кронидова) – две разные стихии, влияющие на души героев. Земля, где вначале герои живут в гармонии и близости, – место, где пустят корни и вырастут все дурные стремления. Там искривляются и люди, и вещи. Корыто – символ дома и уюта, становится избой, раздувается в терем “столбовой дворянки”, а затем в аляповато-золоченый царский дворец. И сама Старуха обрастает механическими деталями, превращаясь из живого человека в жутковатую мертвую куклу. Мир суши, становясь все более плоским, бутафорским, искусственным, уменьшается, отступает вглубь. Море же, напротив, растет, синие волны неотвратимо захлестывают весь объем сцены. Стихия свободы может быть прекрасной, пронизанной светом Золотой рыбки, а может, разгневавшись на людскую неблагодарность, обернуться огромными темными валами, выплеснуть потоки воды на маленькую фигурку человека. В этом сценическом мире предельно точно работают все метафоры, а разные системы образов, люди и куклы меняются местами, перетекают друг в друга, четко обозначая внутренние изменения в душе героев. В сложно выстроенном спектакле (как и в других постановках Яны Туминой) ясно звучит тема – свет преодолеет тьму, а сердце и душа никогда не разобьются, оставшись цельными вопреки всему.

Если взглянуть на конкурсную программу театров кукол в целом, то выявится достаточно неожиданная картина. Почти половина спектаклей поставлена вовсе без текста. Кукольники, не сговариваясь, будто решили отказаться от слов, заменяя вербальное общение героев экспрессивной звуковой партитурой и насыщенными визуальными образами. Как правило, такие “немые” спектакли ставятся по мотивам известных сюжетов, литературных или исторических.

В большинстве постановок кукол либо нет совсем, либо они выполняют второстепенную функцию. Вместо них актеры играют в “живом плане”, а на сцене задействованы объекты, фигуры, предметы и видеоэффекты. Увы, режиссеры театров кукол сегодня все охотней отдаляются от его специфики. Словно не доверяя возможностям кукольных метафор, они часто дублируют драматический театр, повторяя давно отработанные там формальные приемы и технологические эффекты. А ведь ни компьютерная графика, ни технологии никогда не заменят живую речь и подлинное чувство. Не заменят куклу, которая может выразить то, чего не может человек.

Елена ПОКОРСКАЯ

«Экран и сцена»
№ 8 за 2021 год.