Воин

К столетию со дня рождения театрального критика и историка театра Константина Рудницкого

После окончания театроведческого факультета ГИТИСа в 1942 году Константин Рудницкий был призван в танковые войска и уже на фронте начал писать для “ведомственного” танкового листка. Так постепенно вырос в военного корреспондента. Рудницкий не просто участвовал в русско-японском окончании Второй мировой войны, но “брал” в составе спецподразделения последнего китайского императора.

После войны, с 1946 года, Рудницкий работал в газете “Советское искусство”. В 1949 году, в период так называемой “борьбы с космополитизмом”, был уволен из редакции за “примиренческое отношение к антипатриотической группе критиков”.

В 1959 году Рудницкий пришел работать в Институт истории искусств (ныне Государственный институт искусствознания) и почти три десятилетия оставался неформальным лидером сектора театра.

Он всегда шел по линии наибольшего сопротивления. Свою научную и критическую работу вел, как правило, на территориях, – с точки зрения идеологии, правившей бал, – сомнительных и неугодных. Компромисс как форму социального и идейного приспособления Рудницкий превратил в наступательное искусство. Вторгаясь в запретные сферы и наталкиваясь на лобовое сопротивление, он иногда соглашался сделать шаг назад, но никогда не возвращался к исходной точке.

Гражданский темперамент не позволял Рудницкому оставаться безучастным к судебным процессам конца шестидесятых годов над диссидентами. Выступая в их защиту, как и целый ряд сотрудников института, он стал “подписантом” со многими вытекающими из этого последствиями. Эти люди не были в большинстве, но многое определяли в атмосфере института. Одних понизили, других уволили, третьи ушли в эмиграцию. Рудницкий устоял. На нем держалась шеститомная “История советского драматического театра”, чей смысл был очевиднее современникам, чем нынешним читателям. В научный, да и не только научный, обиход вводились театральные явления 1920–30-х годов, перечеркнутые и уничтоженные, часто вместе с их создателями. В исторических исследованиях Рудницкого жила федоровская страсть к “воскрешению отцов”. История как сфера бытия была для него противоположна не современности, а смерти как небытию. С легкостью, редко встречающейся у современных ученых, он переходил от исторических штудий к проблемам современного театра. Его монография о Всеволоде Мейерхольде до сих пор остается непревзойденной, хотя и вышла пятьдесят лет назад.

Интерес Рудницкого к режиссуре не был монографическим – она являлась самим “нервом” его исследований, шла ли речь о Юрии Завадском, Александре Таирове, Игоре Терентьеве, Юрии Любимове, Анатолии Васильеве, Роберте Стуруа, Эймунтасе Някрошюсе. О том свидетельствует как двухтомник “Русское режиссерское искусство” (М., 1989; 1990), так и статьи, собранные в книгах “Спектакли разных лет” (М., 1974) и “Театральные сюжеты” (М., 1990). Рудницкий привнес в профессию историка полемический критический темперамент. А занятия историей научили его как критика чувствовать ответственность перед будущим и дорожить точностью фиксации и высказывания.

Последним капитальным трудом Константина Рудницкого, вышедшим в год его смерти, была богато иллюстрированная книга-альбом “Русский и советский театр: Традиция и авангард” на английском и французском языках – в Нью-Йорке, Лондоне и Париже (1988).

В середине 1980-х годов Рудницкий ощутил неизбежность нового поворота к публикаторской деятельности как основополагающей для театроведения. С ней были связаны его новые планы, теперь усилиями коллег превращающиеся в тома. Когда мы открываем мейерхольдовское “Наследие” или “Дневники директора Императорских театров” В.А. Теляковского, нас вновь настигает Рудницкий, при всем своем индивидуализме любивший артельную работу.

Трудно представить Константина Рудницкого состарившимся. В глазах стоит его пружинистая, рвущая воздух походка, которой он словно вылетал вперед, когда брал слово. А между тем он никогда не отличался здоровьем. Его энергия была энергией духа, побеждающего тело. Кажется, он потому и умер так рано, что сам не мог представить себя старцем.

Владислав ИВАНОВ

«Экран и сцена»
№ 14 за 2020 год.