К юбилею Андрея ХРЖАНОВСКОГО
ИЗБРАННАЯ ФИЛЬМОГРАФИЯ
“Стеклянная гармоника”, 1968
“В мире басен”, 1973
“Дом, который построил Джек”, 1976
“Я к вам лечу воспоминаньем”, 1977
“И с вами снова я”, 1980
“Осень”, 1982
“Королевский бутерброд”, 1985
“Лев с седой бородой”, 1994
“Олег Каган. Жизнь после жизни”, 1997
“Полтора кота”, 2003
“Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину”, 2009
Во ВГИКе Андрей Хржановский учился у Льва Кулешова, на факультете режиссуры игрового кино, однако волей случая оказался в кино мультипликационном. И оно приобрело уникального автора, создавшего собственный кинематограф, в котором слились анимация, поэзия, хроника, живопись, музыка, ассоциации, аллюзии.
Его фильмы многослойные – по смыслу, изображению, звучанию. Его фильмы хрупкие и отважные – “Стеклянная гармоника”, например, пережила двадцать лет полки. Его фильмы мудрые, ироничные, философские, наполненные чудесами, путаницами, загадками, тайнами творчества.
Андрей Юрьевич рассказывал, как киномеханик “Союзмультфильма” признался однажды по поводу его фильмов: “Какие-то они не такие, как у всех”. – «Какие “не такие”?» – “Они у вас антикварные”. Не поспоришь. Антиквариат редчайшей пробы – драгоценности из коллекций “галерей и музеев”. В той же “Стеклянной гармонике” дух захватывает от одних лишь имен – Дюрер, Боттичелли, Брейгель, Гойя, Магритт, Антонио дель Поллайоло…
Рисунки и строки Пушкина, открывшиеся в радости, наслаждении, мудрости, шутливом и возвышенном в пушкинской анима-трилогии. Вселенная Феллини в “Долгом путешествии”. “Лев с седой бородой” – сказка Тонино Гуэрры в рисунках Сергея Бархина, с музыкой Нино Рота и Пьяццоллы. Живопись, графика, документальные кадры в фильме “Школа изящных искусств. Пейзаж с можжевельником” – памяти художника и друга Юло Соостера. Документальная лента “Олег Каган. Жизнь после жизни” – о великом скрипаче. Здесь в соавторы Андрей Хржановский привлек оператора Георгия Рерберга, о котором написал, что никто лучше него не мог снять Живопись и Музыку; «посмотрите, послушайте кантилену, которую ведет его камера, когда он снимает “Снятие с креста” Рембрандта или “Пьету” Боттичелли в старой мюнхенской Пинакотеке».
Давно затеяна, но пока не осуществлена до конца, анимационная картина «Нос, или Заговор “не таких”» по мотивам повести Гоголя и оперы Шостаковича, где переплетаются исторические эпохи, жанры, персонажи, судьбы, чувства, художественные направления…
О композиторе Альфреде Шнитке, с которым Андрей Юрьевич создал несколько фильмов, он собрал книгу, своеобразный роман, в котором главы – интервью, тексты самого композитора, репродукции живописных произведений, фрагменты партитур, воспоминания, размышления. Фильм на листах бумаги. Сейчас готовит еще один такой “фильм” – воспоминания о Тонино Гуэрре.
Посмотрите, послушайте, как звучит музыка в фильмах Андрея Хржановского. Посмотрите, послушайте, как звучит в них живопись. Как звучит слово. Посмотрите, послушайте, как звучат его фильмы. И среди них – “Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину”. О Бродском, по прозе Бродского. Усилия почти десятилетней работы и сочетание, казалось бы, несочетаемого.
Елена УВАРОВА
***
Из статьи Наталии Басиной о фильме “Полторы комнаты…”
“ПЛЕНКА, ОТСНЯТАЯ ПРИ ЖИЗНИ”
Ах, ребята, у нас такого фильма никогда не было! Такие делаются по настоятельной личной потребности – и так, как того требует душа, угадавшая (или пусть только считающая, что угадала – это на самом деле одно и то же) другую.
Не на родину отправил Андрей Хржановский Иосифа Бродского в посмертное путешествие на корабле без команды. На Встречу. К Папе и Маме. Возвращение это – к себе. К счастью нерасторжимой связи, к где-то в нигде навсегда живой любви…
Нужны напряженная работа и едва ли не специальная подготовка, чтобы ничего не пропустить, все опознать, уловить тонкие связи и попросту уследить за перебросами во времени, за вольной игрой стилей. Но самое потрясающее и одновременно самое трудное для приятия и восприятия в фильме Хржановского – соединение в единый поток реконструкций того, что вынес Бродский на страницы “Полутора комнат”, и того, что разнообразно, порой причудливо резонирует этому в нем самом. “Нелепо, смешно, безрассудно, безумно, волшебно…”
На волнах памяти сильно качает. Волны разной силы, высоты, состава. Нежные усмешливые зарисовки, напоминающие о хорошем детском – откровенно играющем – театре. Что-то вроде овеществленных стихов, которые бормочешь про себя – и вдруг узнаешь в чем-нибудь давно знакомом: пейзаже, предмете, мелодии. Что-то совсем “настоящее”, внятное и определенное со всеми деталями – по выражению Бродского, “пленка, отснятая при свете жизни”. Штиль привычного ненапряженного чтения экранного текста и вдруг – цунами мощного, ударяющего в сердце образа, большого режиссерского жеста.
Из многих эпизодов такого рода самым величавым и душераздирающим показался мне тот, где город покидает музыка. 1953-й, “дело врачей”, готовится депортация евреев. Под каноническую мелодию еврейской скрипки, сопровождаемые изумленными взглядами ожидающих в тревоге мраморных кумиров, выскальзывают из окон, поднимаются в небо, строятся, летят, удаляются вслед за огромным траурно-торжественным роялем хрупкие струнные, тяжелые от спрятанного в них грома ударные, сверкающие гордые “иерихонские” духовые… “Как журавлиный клин в чужие рубежи…”
Больше и лучше всего в фильме Андрея Хржановского “Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину” – то, что о детстве. О юности, молодости, об осознании себя, о друзьях и спорах, о суде, ссылке, изгнании он говорит, как об известном – не всем, но достаточно. Тему последнего поколения, для которого культура была насущной, едва ли не биологической потребностью – равной потребности в свободе и истинную свободу обещающей, в присутствии Бродского и тем более в фильме Хржановского обойти было невозможно. Но в этой части фильма не было высоких волн, открытий, ударов в сердце. Об эмиграции совсем немного. В этой части лучшее – звонок родителям, разговор, где главное прячется между словами.
Ожидающим от фильма Хржановского “разгадки Бродского” здесь ловить нечего. Да и загадки нету. Своим сбывшимся (и невысоко им ценимым) Бродский обязан огромности таланта. Ей же – путем одиночки. Одинокие идут дальше. И печаль такого пути таланту соразмерна.
Два абзаца из “Полутора комнат” про ворон, поселившихся во дворе американского дома Бродского после смерти родителей, Андрей Хржановский развернул в целый анимационный романс о влюбленных, договорив за поэта то, что тот спрятал между словами. Прелестные, чуть смешные птицы так похожи на Папу и Маму, как это бывает только в счастливом сне, посланном любящими. А еще они похожи на птиц из “Сказки сказок”, тех, что ступают по снегу, не сминая его, но волшебным образом оставляют изящные трогательные следы. И это тоже позывные. Из детства, когда с высоты невеликого роста, внимательными еще ко всему на свете глазами, мы, защищенные от бед и суеты теми, чья любовь к нам не требовала причин, по-настоящему могли разглядеть творящиеся вокруг чудеса. И взять их в первомолекулу, в основание души, где помещаются все наши предназначения, нерасторжимые связи, надежды, страхи, стихи…
«Экран и сцена»
№ 23 за 2019 год.