Еще при жизни Виктора Гюго вышли один балет и шесть опер по его произведениям, самая знаменитая из них – “Риголетто”; в нее трансформировалась пьеса Гюго “Король забавляется”. Видимо, есть нечто в сочинениях писателя, заставляющее композиторов сразу же по прочтении книги бросаться покрывать бумагу нотными знаками. Только “Собор Парижской Богоматери” породил две оперы, два балета и пока что один небезызвестный мюзикл Риккардо Коччанте, который вот уже шестнадцать лет триумфально шагает по миру – четыре года назад его запустили в Корее, два года назад в Бельгии, да и нам нескоро удастся забыть песню “Belle”: в начале марта пройдут два концерта французских певцов с лучшими номерами из мюзикла.

Романтические герои Гюго, как романтическим героям и положено, прячутся от общества и противостоят ему, испытывают максимально сильные страсти, самым главным считают любовь, а в душах их зло активно борется с добром, порой одерживая победу. И если внимательно прочитать этот краткий список характеристик героев романтизма, то сложно не найти сходства с описанием подросткового периода. Нынче подростковый период тянется долго, у отдельных людей может и в тридцать не закончиться, поэтому романтизм остается на марше: а мюзиклы творящиеся в подростковых душах бури подают в увлекательной и несколько упрощенной форме, чтоб уж окончательно порадовать целевую аудиторию.

Мимоходом упомянув мюзикл “Человек, который смеется”, поставленный в Новокузнецке (его наверняка видели не все, но можно предположить, что новые мелодичные версии истории Гуинплена непременно воспоследуют), обратимся к “Отверженным”, главному, объемному и раздумчивому произведению Виктора Гюго, которое было многократно экранизировано, превращалось и в мультфильм, и в аниме-сериал, и не стать в конце концов мюзиклом просто не могло. Мюзикл этот пользовался действительно бешеным успехом – его ставили 21 год подряд, и в конце концов Том Хупер решил его экранизировать, в результате чего получился фильм “Отверженные”, претендующий на премию “Оскар” в восьми номинациях.

Одна из этих номинаций – за женскую роль второго плана Энн Хэтуэй, сыгравшей бедняжку Фантину. Ради денег, которых требует содержание маленькой дочери Козетты, девушка дает сперва срезать свои пышные волосы, потом вырвать пару зубов, и, наконец, становится проституткой. Удаление зубов Хупер показывает весьма деликатно, он вообще избегает неприятных моментов, к тому же чуть позже, когда Фантина исполняет песню о своей печальной судьбе, становится видно, что все зубы у нее на месте (Гюго меж тем лишил свою героиню верхних резцов). Но Хупера можно понять – без зубов Энн Хэтуэй пришлось бы шепелявить, что снизило бы трагичность исполнения. Фантина пребывает на экране недолго, но Хэтуэй тем не менее удается создать вызывающий искреннюю жалость образ некрасивого затравленного зверька – она, наверное, и шепелявила бы достойно, еще больше выбиваясь из общей театральности происходящего.

На самом деле не очень понятно, что делал Хупер, – фильм или киноспектакль. Да, на сцену невозможно перенести море, в котором тянут канаты каторжники, или большое кладбище, возле которого переживает душевную транс-формацию Жан Вальжан в исполнении Хью Джекмана, но их функцию с успехом могут выполнить условные волны или кресты. А сцена в гостинице четы Тенардье (очень забавные роли Саши Барона Коэна и Хелены Бонем Картер), издевающихся над Козеттой, однозначно лучше смотрелась бы на сцене, чем на экране – крупные планы никак не приближают и этот эпизод, и множество других к кинематографу. Так что сам смысл этой экранизации, похоже, состоит опять же в знании предпочтений целевой аудитории: в кино она пойдет охотнее, чем в театр. Впрочем, был комментарий на одном из форумов, где обсуждалась картина: “Фильм ничего, но как же меня раздражает, что они все время поют!”

Безусловно, фильм Хупера – не лучший способ знакомиться с “Отверженными”, однако современному молодому человеку, чье восприятие с детства настроено на короткие тексты, будет трудно осилить роман Гюго хотя бы в силу его объема. И как бы ни было это неприятно, придется признать, что общемировой культурный контекст многим окажется доступен благодаря именно таким произведениям. Мюзикл в принципе дает представление о том, что происходит в романе (российскому зрителю придется интересоваться субтитрами) – каторжник Жан Вальжан, которому дали пять лет за кражу хлеба для голодных племянников, а потом добавили за побег, освобождается из тюрьмы и встречает доброго епископа. Вальжан крадет у служителя церкви утварь, но тот не выдает его полиции, а, наоборот, дарит ему украденное плюс пару дорогих серебряных подсвечников. Затем Вальжан становится богачом и мэром небольшого городка, принимает участие в судьбе несчастной Фантины, перед ее смертью берет на себя обязательство помогать Козетте. Спустя некоторое время постаревший Вальжан и выросшая Козетта (Аманда Сейфрид) оказываются в охваченном бунтом Париже и девушка взаимно влюбляется в студента-революционера Мариуса (Эдди Редмейн) – далее Вальжан решает оставить свою названую дочь ее будущему мужу и скрывается долой с их глаз, чтобы не смущать их любовь присутствием беглого каторжника. Однако в финале, найденный Мариусом и Козеттой, он умирает, произнеся ставшие афоризмом слова: “Умирать не страшно. Страшно – не жить”. Практически все это время Вальжана преследует сыщик Жавер (Рассел Кроу), сделавший своей idee fix его поимку. Так что после просмотра фильма, длящегося примерно два с половиной часа, краткое содержание “Отверженных” сможет пересказать любой: с кого-то, по большому счету, хватит и этого.

Рассела Кроу не выдвинули на “Оскар” и правильно сделали – тот мучительный огонь, сжигавший душу человека-ищейки, глубоко задетого поведением переродившегося каторжника и отдавшего полжизни и изрядное количество разума для того, чтобы его поймать, Кроу не передает никак: он делает своего Жавера ревнителем порядка и не более того. Непросто, конечно, разнообразить рисунок роли, когда все время надо петь, к тому же и позиция у Кроу в этом мюзикле несколько менее выигрышная, чем у номинированного на лучшую мужскую роль Хью Джекмана. Тот, по крайней мере, обладает возможностью во время пения вовсю сверкать глазами в отличие от сдержанного Жавера – ему режиссер такой возможности не предоставил. Как результат еще одна номинация, к которой Джекман имеет самое прямое отношение: лучшая песня Suddenly (ее Вальжан поет спящей Козетте), написанная специально для фильма. Хотя, если честно, песенка самой Козетты про замок на облаках намного симпатичнее, да и мелодия у нее запоминающаяся, так что сложно будет удивиться, если после фильма она получит вторую жизнь.

Более того, вторую жизнь среди тех, кто не охотник ходить по театрам, может получить ряд песенок из фильма, даже несмотря на не самый лучший текст и не всегда идеальное исполнение, так что остается ждать, что история о замке на облаках, где никто никогда не плачет, вытеснит-таки “Belle” из коллективного разума – напичканные музыкой блокбастеры, даже такие громоздкие, как творение Хупера, обладают способностью и влиять на умы, и увеличивать сборы путем рекламы саундтрека.

Сам Виктор Гюго, судя по тексту его романа, хорошо относился к незатейливым песенкам: Гаврош в “Отверженных” распевает и про короля Стуконога, и про Жана с недоверчивой Жанной, да и других бродяжьих куплетиков в книге достаточно. Слишком смело, наверное, будет предположить, что вот и пришла расплата за эту любовь – но она, тем не менее, пришла.

 

 

 

Жанна СЕРГЕЕВА