Путь прямой речи

Фото А.БЕЛИЦКОГОДо того как пойти учиться режиссуре в ГИТИС, в мастерскую Сергея Женовача, Олег Долин был актером. Собственно, он и сейчас снимается в кино, но все же лучшую на сегодняшний день роль он сыграл десять лет назад – в фильме Михаила Калатозишвили “Дикое поле”. Картина по сценарию Алексея Саморядова и Петра Луцика, написанному в середине 1990-х, в 2008 году вышла в прокат, была показана вне конкурса на фестивале в Венеции и получила несколько премий. А Олег Долин за главную роль был награжден “Никой” и “Белым слоном”.

В этом фильме он играл молодого доктора Митю, приехавшего из города и живущего в полуразрушенном здании бывшей больницы прямо посреди казахской степи. Эпизоды в духе “Записок юного врача” Михаила Булгакова разворачивались на фоне постсоветской реальности. “А ведь тут, Митя, раньше больница была, палаты белые. За больницей самолет маленький стоял. Все загубили!” – рассказывал герою доктор “из области”. Теперь по комнатам гуляет ветер, операции приходится делать во дворе на огромном камне, окатив его водой из ведра, лекарств нет, зарплаты тоже скоро не будет, на весь район – два врача, причем второго много месяцев никто не видел, он “то ли пьет, то ли грабит”. То есть единственный доктор в округе – Митя.

Интересно, что в том же 2008 году вышел и фильм Алексея Балабанова “Морфий”, в основу которого легли уже сами “Записки юного врача” (и рассказ Булгакова “Морфий”). У молодых героев обеих картин – Мити Олега Долина и Полякова Леонида Бичевина – обстоятельства жизни похожи: бескрайнее пространство за окнами лечебницы, бедовый народ, которому все нипочем, обретение врачебного опыта в тяжелых условиях да смутное время, несущее грозные перемены. Обстоятельства схожие, а вот реакция на них разная: если все это вгоняло в тоску Полякова из “Морфия”, то Мите из “Дикого поля”, напротив, будто давало силы.

Этот высокий, наголо бритый парень, в котором так обаятельно соединялись еще не окончательно ушедшая в прошлое детскость и повадки зрелого мужчины, на всех визитеров, которых заносило в его ветхое жилье, смотрел с одним и тем же выражением лица. Митя пристально в них вглядывался – с почти нежным вниманием, с затаенной улыбкой. Все они были ему интересны: и сын, который привез отца, потому что тот пил сорок дней и теперь помирает. И девчонка, с прелестным грассированием сообщающая, что она самая красивая на сто километров вокруг. И пастухи, закопавшие в землю товарища, которого ударило молнией, – “чтобы ожил”. И даже сумасшедший, много дней наблюдавший за доктором с холма, а потом сдуру пырнувший его скальпелем.

Митя Долина был человеком, открытым этому пространству и этим людям. И пространство отвечало доктору тем же: у Мити все получалось – люди оживали, и операции на голых камнях проходили как надо.

Я пишу об этом так подробно не только потому, что это очень хорошая роль в выдающемся фильме. Просто когда смотришь режиссерские работы Олега Долина, его Митя из “Дикого поля” все время приходит на ум.

Постановок Олега Долина сегодня на профессиональной театральной сцене три. Есть еще на любительской: Долин работает режиссером-педагогом в “Класс-центре”, авторской школе Сергея Казарновского. Учит детей актерскому мастерству, делает с ними спектакли – Брехта, Чехова, Островского, Гоцци. Так что закономерно, что его режиссерский дебют состоялся в РАМТе.

Случилось это в 2014 году, вскоре после того как Долин получил диплом ГИТИСа. Для своей первой постановки он выбрал русскую народную сказку в обработке Афанасьева – “Медведко, Усыня, Добрыня и Дубыня”.

У спектакля “Медведко”, и сегодня идущего в Черной комнате Российского Молодежного театра, имеется подзаголовок: “Папина сказка”. Его главная, скрытая тема – общение родителя и ребенка, их совместное творчество.

Тема эта проявляется не сразу. Сначала просто смотришь сказку, рассказываемую режиссером с юмором и довольно изыс-канно: у актеров стильные костюмы, скроенные из больших цельных кусков ткани – кажется, что придумавшая их Евгения Панфилова вдохновлялась то ли детскими рисунками, то ли наследием художников русского авангарда. Звучит духовное песнопение в исполнении ансамбля “Сирин”. В какой-то момент действие прерывается: в Черной комнате обнаруживается боковой карман, открывающий нам уголок детской. Оказывается, сказку про Медведко читает папа своей маленькой дочке перед сном. Тут-то все становится ясно: и почему герои в спектакле иногда движутся убыстренно, как при перемотке пленки, и почему избушка на курьих ножках – это три длинноволосые девицы с заливистым смехом, напоминающие макбетовских ведьм, а баба Яга – обаятельное существо непонятного пола в чулках, перьях и с ридикюлем. Это же просто папин взгляд, папина манера повествования. Папа – человек юморной, современный, вот и подача сказки у него нынешняя, в ней все перемешано: архаика и поп-культура, отрывки из классики и образы из кино.

Ну а ребенок преподносит сказку совсем по-другому. Девочка просит молока и печенья, папа уходит в кухню и задерживается. Дочке интересно, что будет дальше с Медведко, которого предали друзья, и он остался погибать на том свете. Она начинает читать сама. Тут язык спектакля совершенно меняется: становится проще, лапидарнее. Не в силах пережить несчастье героя, ребенок выходит на сцену и выводит Медведко с того света за руку. А потом устраивает счастливый финал, где все обнимаются – плохие и хорошие, друзья и враги.

Режиссеры, ставящие для детей, неизбежно решают для себя вопрос сценического языка. Как сделать, чтобы детям было понятно, насколько этот театральный язык должен быть прост или усложнен, рассчитан только на детскую аудиторию или может иметь второй план, для взрослых. Они раздумывают и пробуют, но зрители видят уже результат. Спектакль “Медведко” – о самом поиске этого языка, происходящем прямо здесь, на наших глазах. Он – о том, как по-разному видят мир дети и взрослые, и что бывает, когда эти два взгляда встречаются. О том, что в этот момент и рождается совместное творчество, приходит понимание. А сказка – лишь повод, чтобы это испытать.

Вторая постановка Долина тоже для детей. В театре “Школа современной пьесы” прошлой осенью вышел его спектакль “Мышонок-суперсыщик” по пьесе Елены Коллеговой, ставшей лауреатом драматургического конкурса “Действующие лица”. “Мышонок-суперсыщик” – сказка о том, как в мышином королевстве пропадают граждане: все грешат на кота, но злодейства совершает выросший мышонок, от которого когда-то отказались приемные родители.

И снова Долин выстраивает поверх сюжета свою историю. На этот раз она отчетливо просветительская. Сцена превращается в покатый помост из досок, сбоку расположился небольшой ансамбль: клавесин, виолончель, флейта, скрипка. Музыканты играют барочную музыку – Рамо, Гендель, Люлли, а на помосте разыгрывается почти что комедия дель арте. Актеры – в черных трико, у каждого четкое амплуа. Накладные толщинки, комические приемы, все выдает площадной театр. Но главное – маски: не как в комедии дель арте, другие, современные. Они кажутся грубыми, наспех слепленными из бесформенной массы папье-маше. Но на самом деле здесь замаскирована тщательно продуманная “спонтанность”, призванная будить воображение (художники спектакля – Евгения Панфилова и Алексей Трегубов), игра на поле мировой культуры, которую ребенок должен если не узнать пока, то почувствовать.

“Культурная работа в условиях русской жизни требует не героизма, а мужества, именно мужества – длительного и неколебимого напряжения всех сил души. Сеять “разумное, доброе, вечное” на зыбучих болотах русских – дело необычайной трудности, и мы уже знаем, что посевы лучшей нашей крови, лучшего сока нервов дают на равнинах российских небогатые, печальные всходы. А, тем не менее, сеять надо, и это дело интеллигента, того самого, который ныне насильно отторгнут от жизни и даже объявлен врагом народа” – текст из “Несвоевременных мыслей” Максима Горького звучит в спектакле Олега Долина “Коновалов”. Звучит на полном серьезе, без тени иронии. Текст произносит герой, олицетворяющий самого автора (в программке он назван Максимом).

Но это уже в финале, а сначала перед нами проходит история Коновалова (Тарас Епифанцев) – мужика, которого Максим (Дмитрий Кривощапов) приохотил к чтению, что, впрочем, не сделало его счастливее, история человека явно талантливого и душевно тонкого, но не перестающего мучить себя и других. Ранний рассказ Горького Долин ставит прозрачно и аккуратно, в манере своего учителя Сергея Женовача, признанного мастера перевода прозы на язык сцены. В Белой комнате, новом пространстве Российского Молодежного театра, где идет “Коновалов”, нет ничего лишнего. Актеров пятеро, они лаконично очерчивают образы своих персонажей: пьяница-солдат (Антон Савватимов), работающий пекарем, подруга Коновалова Капитолина (Полина Виторган), хозяин пекарни (Сергей Печенкин) и, конечно, сам Коновалов, огромный детина с детскими глазами.

Однако, как бы хорошо ни была разыграна история о босяке с тонкой душой, не оставляет чувство, что “Коновалов” поставлен Долиным ради финала. Ради того самого момента, когда прозвучат слова Горького о миссии интеллигента и необходимости его духовной работы по “возрождению страны, ибо кроме него другой интеллектуальной силы – нет у нас”, и откроются окна Белой комнаты, а за ними засияет огнями фойе РАМТа, театра с большой и прекрасной биографией, много делающего для того, чтобы эта работа велась.

Слушать, как эти слова произносятся всерьез, без иронических кавычек, сегодня очень странно. И даже неловко. Слишком много в них заключено пафоса. Но кажется, что Олегу Долину важен именно прямой, буквальный смысл горьковской статьи. Он этого смысла не боится, не хочет подвергать его скепсису, что неожиданно, но, в общем, понятно. Ведь его собственные спектакли говорят о вере в работу, к которой так страстно призывает Горький.

Сегодня Олег Долин производит впечатление человека, чей режиссерский язык еще не до конца сложился, но который знает, что хочет сказать. Он выбирает путь прямой речи. Во времена подмен, когда почти каждое темпераментное высказывание на поверку обнаруживает неприятную изнанку, когда изнанку эту поневоле ищешь, способность говорить прямо – качество редкое и ценное.

Собственно, “Дикое поле” Михаила Калатозишвили было событием того же ряда. Потому-то на режиссерских работах Олега Долина лежит отсвет этого фильма.

Александра МАШУКОВА
Фото А.БЕЛИЦКОГО
«Экран и сцена»
№ 6 за 2018 год.