У победы женское лицо

• Сцена из спектакля “Дама с камелиями”. Фото Е.ФЕТИСОВОЙ
В Большом театре России состоялись два ярких события кряду. На Исторической сцене прошла премьера балета Джона Ноймайера “Дама с камелиями”, а на Новой сцене представила свою новую программу Диана Вишнева. Март месяц на главной балетной площадке страны прошел под эгидой женского танца.
Балет Джона Ноймайера – приношение балерине. Заглавная женская партия в этом признанном шедевре дает возможность исполнительнице показать себя не только блестящей танцовщицей, но и продемонстрировать талант драматической актрисы, если таковой имеется. Партия и сам балет были созданы хореографом для легендарной Марсии Хайде, музы и главной балерины безвременно ушедшего из жизни Джона Кранко, одного из лучших хореографов современности. Именно трагическая кончина руководителя Штутгартского балета, где в шестидесятые годы танцевал и делал свои первые шаги как хореограф Джон Ноймайер, привела к тому, что хореография ХХ века получила один из самых красивых и знаменитых балетов. На похоронах Кранко Ноймайер пообещал осиротевшим коллегам оказать творческую поддержку. И когда Марсия Хайде возглавила Штутгартскую труппу, она пригласила Ноймайера на постановку. Поначалу предполагалась, что это будет интерпретация “Антония и Клеопатры” Шекспира. Но однажды во время совместного обеда усталая Марсия как-то по-особенному взглянула на Джона, и тот увидел в ней Маргариту Готье. Так родилась идея балета, в основу которого Ноймайер положил не пьесу Дюма-сына, а его же одноименный роман. И в выборе музыки хореограф не пошел проторенными путями: не воспользовался “Травиатой” Верди. Не последовал он и за Фредериком Аштоном, создавшим свой балет “Маргарита и Арман” для великих Марго Фонтейн и Рудольфа Нуреева на музыку Ференца Листа, что тоже было бы вполне логично. Лист был последним возлюбленным Мари Дюплесси, ставшей прототипом самой знаменитой литературной куртизанки. Ноймайер взял, казалось бы, не очень подходящую музыку Фредерика Шопена, используемую по преимуществу для бессюжетных балетов. Хореограф не просто воспроизвел фабулу, он прописал все ее побочные линии с тщательностью режиссера-педанта. Здесь царит конкретность, начиная с первой встречи Маргариты и Армана в театре на спектакле “Манон Леско”, чью историю почти зеркально повторят герои Дюма. При этом нет и намека на бытописание, все символично и акварельно-прозрачно.
Спектакль начинается со сцены распродажи имущества умершей Маргариты – в полной тишине, нарушаемой лишь гулким звуком шагов и шарканьем ног аукционистов и зевак, пришедших поглазеть на вещи, принадлежавшие одной из самых знаменитых дам парижского полусвета. Эта звенящая пустота дома, из которого ушла душа, так трагична и тревожна, что ее отзвук резонирует на протяжении всего действия, даже в редкие минуты счастья и любовного блаженства. Ноймайеровская “Дама с камелиями” – олицетворенная печаль. Окрашенный общей меланхолической интонацией, спектакль Ноймайера отнюдь не монотонен. Все три акта разнятся эмоционально. И в первую очередь, благодаря определяющим характер всего действия дуэтам главных героев, эмоциональную доминанту которым задает Маргарита. Можно без преувеличения утверждать, что ролей, наделенных таким богатым спектром внутренних переживаний, в балете практически нет. В героине Ноймайера – и женская манкость, и лукавство, и искренность, и коварство, и целомудрие. Градус противоречивых чувств героини колеблется от безоблачного блаженства до смертельного отчаяния, от тихой нежности до сокрушительной страсти, от детского простодушия до глубокой искушенности, от покорности судьбе до бунтарского противостояния ей. В общем, ноймайеровская Маргарита – “партия партий”. В Большом театре эту роль исполняют Светлана Захарова, Ольга Смирнова и Евгения Образцова. Первый спектакль был доверен Захаровой, чьего выхода на сцену ожидали с особым интересом. Случившаяся прошлой весной история с “Онегиным” Кранко еще не забыта. Тогда в первый состав “поставили” Смирнову, а Захарова вообще отказалась танцевать спектакль. Теперь Захаровой партией Маргариты предстояло подтвердить свой негласный статус – первой балерины Большого. Пожалуй, ни одной роли Захарова не отдавалась с таким жаром. Никаких помарок, никаких ошибок в ее исполнении нет. Перфекционистка Захарова доводит свой танец до совершенства. В этом ей по-настоящему партнерски помогает исполнитель партии Армана, специально приглашенный солист Гамбурского балета Эдвин Резанов. Но вот чего нет в Маргарите-Захаровой, так это женской слабости и хрупкости. Маргарита у Ноймайера – смятенная душа, ранимая, рефлексирующая, порой беззащитная, как ребенок. Героиня же Захаровой умеет постоять за себя, в случае чего и крепкую пощечину залепит, и врага отпихнет. Иногда даже кажется, что ее беспомощно опущенные вдоль тела руки (очень характерная поза для ноймайеровской Маргариты) вот-вот сожмутся в кулаки… Но, отрешившись от сложившегося восприятия этого образа, какой мы могли видеть, например, в исполнении Аньес Летестю, для которой Ноймайер поставил “Даму” на сцене Парижской Оперы, надо признать, что на своей территории Светлана Захарова одержала победу. Как-то в одном интервью Джон Ноймайер сказал: “Я должен чувствовать, что действие, которое происходит на сцене, действительно возможно, балерина должна убедить меня в этом”. Захарова – убеждает!
В спектакле существует еще одна пара легендарных влюбленных – Манон Леско и кавалер Де Грие. Герои аббата Прево, увиденные в театре, становятся наваждением Маргариты. Их губительная страсть бросает фатальную тень и на взаимоотношения героев Дюма, сопутствуя сценам моральных терзаний Маргариты. Дуэты Манон и Де Грие в исполнении Анны Тихомировой и Семена Чудина красиво-чувственны. Чувство главных героев оттеняет и легкомысленное отношение к любви и к жизни светского приятеля Армана Гастона Рье (Михаил Лобухин) и полусветских приятельниц Маргариты – Прюданс Дювернуа (Кристина Кретова) и Олимпии (Дарья Хохлова). Их танец вносит шутливую и изящную интонацию в драматические события балета. Поклонник Станиславского Ноймайер вообще умеет раскрыть исполнителя не только как танцовщика, но и как драматического артиста. Не в последнюю очередь это касается Андрея Меркурьева в роли месье Дюваля, отца Армана. Его строгая, “застегнутая на все пуговицы” фигура в высоком черном цилиндре появляется как мрачный предвестник грядущей беды. Артистичному Андрею Меркурьеву удается привнести в действие интонацию тревоги, хотя, надо признать, танцевать в этой партии особенно нечего.
Второе знаменательное событие марта – премьера Дианы Вишневой “Грани”. Другой российской балерины, так решительно и самостоятельно творящей свой репертуар, а по сути – профессиональную судьбу, сегодня в России, наверное, нет. Правда, Вишнева нашла верного союзника – продюсера Сергея Даниляна, который помогает ей претворять в жизнь зачастую рискованные проекты. В отличие от многих своих коллег Диана не строит программы на беспроигрышном материале. Иногда она берется за категорически противопоказанный классической балерине материал, как случилось с “Лабиринтом” Марты Грэм. Но, подвергнув себя профессиональной экзекуции, Вишнева вышла из поединка с минотавром своих балеринских страхов с честью и блеском…
“Грани” Вишневой состоят из двух одноактных балетов: “Switch” в постановке художественного руководителя балета Монте-Карло Жана-Кристофа Майо и “Женщина в комнате” Каролин Карлсон. “Switch” в переводе с английского означает “переключение”. На сцене помимо Вишневой – премьеры труппы Монте-Карло Бернис Коппьетерс и Гаэтан Морлотти. Взаимоотношения трех героев можно воспринимать по-разному. Но, думается, было бы ошибкой истолковывать их с обиходной точки зрения. Внутри этого трио есть и взаимное притяжение, и взаимное неприятие, слияния и противостояние. Как бы ни менялись соотношения сил между тремя людьми, герои изумительной Бернис Коппьетерс и Гаэтана Морлотти – пара, а героиня Вишневой – одиночка. Ее первое появление в роскошном платье от Лагерфельда позиционирует превосходство над окружающими и презрение к ним. Она играет партнерами, то приближая одного из них, то отстраняя. Теребит, подначивает героя Морлотти, который отвечает ей столь же острым и провокативным соло. Но речь идет не о любовном треугольнике. Здесь нет места ревности или бытовым реакциям. Ведь невозможно ревновать к фатуму! Речь – о провокативности судьбы и фатальном одиночестве художника, при видимости благополучия. В спектакле есть еще один “герой” – перекладина балетного станка. В самом начале спектакля Бернис делает у станка несколько движений. А в финале его, как бремя судьбы, волоком тащит за собой Вишнева. Она бросает перекладину на пол, потом поднимает, ползет по ней и выполняет ломаный экзерсис. Несколько лебединых взмахов рук, и она становится похожей на подстреленную птицу. Эти кричащие движения обнажают такую душевную боль героини, что ее высокомерие и цинизм отступают на второй план.
Известный американский хореограф и танцовщица Каролин Карлсон, ныне живущая в Париже, по ее собственному признанию не любит иметь дело с классическими балеринами. Но для Дианы Вишневой она сделала исключение, создав для нее спектакль на музыку итальянского композитора-минималиста Джованни Салимы и француза Рене Обри. Помимо Дианы, на эту постановку хореографа вдохновили фильмы Андрея Тарковского и поэзия его отца. В спектакле фоном звучит стихотворение Арсения Тарковского “Эвридика”: “У человека тело / Одно, как одиночка, / Душе осточертела / Сплошная оболочка…”. Именно это и испытывает героиня Вишневой, стремясь освободиться от земной суеты и маяты. В начале спектакля она молча всматривается в изображение дерева на заднике, напоминающее кадр из фильма Тарковского. Что это? Вид за окном, галлюцинация или выход в иные миры? “Загадка без разгадки”, – шепчет голос Вишневой строки поэта, а ее героиня стремительно летит куда-то, оставаясь на месте. Актриса полулежит на большом, как из итальянских неореалистических фильмов, столе, а ее ноги мелькают в воздухе, создавая иллюзию бега-полета. Карлсон сочинила для Вишневой партитуру, которую может исполнить только балерина с “поющим” телом. Ее движения то рапидно замедлены, то стремительно скоры. проститутки Диана то словно плывет в почти космическом пространстве, то выполняет сложные акробатические и гимнастические трюки. То легко, по-девчоночьи, припрыгивает, то что-то ее придавливает к земле. То бегает босиком, то встает на высоченные каблуки. Здесь есть место и драматизму, и тишине, и актерскому хулиганству.
“Грани”, и в особенности “Женщина в комнате”, поворачивают балерину совершенно новыми и восхитительно разнообразными гранями. Вишнева в очередной раз победила себя и зрителей, которым она в конце спектакля, бегая по залу, раздавала лимоны. Некоторым, сидящим не у прохода, весело их кидала…

Алла МИХАЛЁВА
«Экран и сцена» № 8 за 2014 год.