За последние пару сезонов на сцены вышла целая вереница постановок ибсеновского “Врага народа” (порою под именем “Доктор Стокман”). Пьеса, с ее социальным уклоном, вдруг оказалась к месту в самых разных городах и странах. На нее обратили взоры режиссеры всех поколений: Йонас Вайткус в Вильнюсе, Лев Додин в Санкт-Петербурге, Никита Кобелев в Москве, Томас Остермайер в Берлине. Постановки, как и главные герои (в исполнении Дайнюса Гавенониса, Сергея Курышева, Алексея Фатеева и Кристофа Гавенды соответственно), схожи, пожалуй, только крайне жестким взглядом на нашу сегодняшнюю действительность. Пьеса Ибсена, как правило, сокращается и довольно радикально перекраивается театрами, в частности, для Никиты Кобелева драматургом Сашей Денисовой была создана новая версия, жанр которой обозначили как “экологическая катастрофа”, а для Остермайера так называемую адаптацию писал драматург Флориан Борхмейер, сосредоточившийся на человеческой разобщенности и – по большому счету – беспринципности и продажности своих современников.

Благодаря фестивалю “Территория” “Враг народа”, поставленный Томасом Остермайером в возглавляемом им вот уже полтора десятка лет берлинском театре “Шаубюне”, был показан в Москве.

В интерпретации Остермайера и Борхмейера Томас Стокман сильно помолодел. Он ходит в джинсах и кожаной куртке, играет в музыкальной группе, недавно женился, в семье только-только появился первенец. С его врачебной практикой все довольно туманно, кажется, еще недавно он учился, а по окончании, благодаря брату-мэру стал главным врачом курорта, и можно, наконец, спокойно вздохнуть и забыть о том, какие тяжелые были времена, как экономили каждую монетку.

В спектакле звучит впроброс реплика о “вечном студенте” – кажется, ее адресует своему ершистому, взлохмаченному братцу респектабельный Петер Стокман. Тут мысль волей-неволей перескакивает к чеховскому “Вишневому саду” и выстраивает Томасу Стокману неожиданную биографию. Томас Стокман – это, конечно, Петя Трофимов, наконец, завершивший учебу и женившийся на Ане (неважно, что “Враг народа” написан на пару десятилетий раньше пьесы Чехова). С нуждой и скитаниями покончено, есть уважаемая и денежная должность. “Ключи от хозяйства”, которые Петя призывал Аню бросить в колодец, им все-таки пригодились, хотя обстановка квартиры, где стены разрисованы мелом (сценография Яна Паппельбаума), больше подошла бы какому-нибудь временному репетиционному помещению. Впрочем, оно и используется для репетиций: перед первым появлением Томаса его соратники по музыкальной группе Ховстад (Ренато Шух) и Биллинг (Мориц Готтвальд) наигрывают на электрогитарах перед микрофонами, попутно развлекая Катрину Стокман (Ева Мекбах).

Стокман с его наивной уверенностью, что город непременно восхитится его открытием, сочтет героем, да еще устроит праздник в его честь – все тот же наивный недотепа Петя Трофимов. Только теперь его окружение составляют не душевно тонкие и снисходительные Гаевы-Раневские, а по-чиновничьи твердолобый Петер Стокман (Инго Хюльсман), скользкий издатель Аслаксен (Давид Руланд) и смахивающий на Мефистофеля тесть Томаса Мортен Хиль (Томас Бадинг), не расстающийся с овчаркой, поскольку пудель XXI веку как-то не к лицу, ему подавай что-то более брутальное.

В финале (совсем не ибсеновском) Стокман, прихлебывая пиво, будет тщетно пытаться смыть со стен краску, которой их вымазали негодующие сограждане. С ним осталась лишь усталая жена, и в эти тихие мгновения кажется, они намерены продолжать держать оборону – только недавно Томас Стокман плеснул Аслаксену в лицо грязную воду из ведра. Однако, устав наводить порядок и усевшись плечом к плечу, семейная пара раскрывает папку с документами, которую всунул Томасу под мышку Мортен Хиль, скупивший все акции практически уничтоженной исследованиями зятя водолечебницы и объявивший эти бумажки наследством молодой семьи. На лицах Катрины и Томаса читается изумление. Какие цифры им предстали и что они сулят, неведомо, но очень похоже: молодые люди единодушно готовы пойти на попятный, склониться к мысли, что любой непреложный факт можно представить по-разному. Идеалы Пети Трофимова, как и сопротивление Томаса Стокмана, рас-топтаны вполне сегодняшними методами.

Однажды, на премьерных спектаклях “Доктора Штокмана” в МХТ в 1900 году, представление пьесы Ибсена уже выливалось почти в политическую демонстрацию. Симпатичный и наивный, пожилой чудак-идеалист в исполнении К.С.Станиславского неожиданно превращался в трибуна, фигура и речи которого обретали подлинное величие и трагизм, а на первый план выходило героическое начало. Его порывы были поддержаны публикой. Станиславский вспоминал о премьере: “Ждали героя, который мог бы смело и прямо сказать в глаза правительству жестокую правду. Нужна была революционная пьеса – и “Штокмана” превратили в таковую”.

На втором из сыгранных в Москве театром “Шаубюне” спектаклей “Враг народа” – отметим это число, 6 октября 2014 года – тоже произошло нечто непредвиденное. В первую очередь оно оказалось таковым для самих создателей постановки, из спектакля в спектакль провоцирующих публику на прямое высказывание. Кажется, никогда еще, и ни в одной стране, шаубюновцы не получали такого массового и единодушного выплеска из зала. Об этом событии, фактически уничтожившем финал спектакля Томаса Остермайера, – ниже в тексте Екатерины Дмитриевской.