Спектакль “Сказки Пушкина” Рузанны Мовсесян и Марии Утробиной в театральном пространстве “Внутри” – не домашний вечер, не учебные этюды на заданную тему, не представление в любительском клубе, а игра во всё это. Возникшие летом как экзаменационный показ студенток первого курса факультета сценографии Школы-студии МХАТ (курс тех же Марии Утробиной и Рузанны Мовсесян), за полгода “Сказки Пушкина” перешли в статус репертуарной постановки и переехали с шестого этажа здания в Камергерском переулке в подвал во дворе улицы Казакова. Попутно спектакль растерял, собственно, студенток, которые были на летних показах помощницами актрис, подавали и убирали многочисленный реквизит, сочиненный ими же. Теперь все это совершают сами исполнительницы, а некоторую художественную разномастицу летних показов, где на каждую сказку была своя художница-студентка, заменила или, лучше сказать, объединила сценография их мастера, Марии Утробиной, сохранившей лучшее из придуманного ученицами.

Приглашенные рамтовские актрисы – Дарья Семенова, Татьяна Веселкина, Татьяна Матюхова и Анна Ковалева – читают каждая свою сказку Пушкина, остальные помогают. Подают маски и веера в “Золотой рыбке” (ее сделали в стиле японского театра); “египетские” лица-маски в “Мертвой царевне”, где семь богатырей изображены песьеголовыми анубисами, молодая царица представлена силуэтом Клеопатры, а царевна в хрустальном гробе – мумией в саркофаге; “древнегреческие” маски-головы статуй с накрашенными губами в “Салтане”; “испанско-римские” атрибуты в “Золотом петушке”.

Множество реквизита, порой почти избыточное, было бы мертво и не нужно, если бы не актрисы, оживляющие его своей игрой, которой тут через край, с лихвой, – так щедро, что иногда страшно: не свалятся ли в откровенный капустник? Но нет, держатся на самой грани, лишь раззадоривая зал (и себя) гэгами, репликами aparte. Вся эта свобода актерского существования доставляет исполнительницам массу удовольствия. Они равно азартно выступают и в собственных бенефисах-сказках как рассказчицы, и от лица персонажей, а еще присвистывают, изображая ветер, притопывают, имитируя звук копыт, пританцовывают, причмокивают, припевают и просто кайфуют от своих партнерш, режиссерского рисунка и Пушкина, чей профиль мы видим тут и там в спектакле. “Нашим всем” любуются, над ним шутят, о нем думают, в него играют.

Без своей сказки осталась только Нелли Уварова. Без сказки, зато с полноценной ролью директорки, руководящей “представлением в сельском клубе” – тщательно следящей за сохранностью реквизита, нерадивыми исполнительницами, общим настроем действа и порядком среди публики. Это она начинает спектакль: по-хозяйски проходит в фойе, поторапливая зрителей с узнаваемой фамильярностью бывалого театрального администратора, мол, допивайте уже ваш кофе, ждем вас в зале. Она же, когда все уселись, дает распоряжения концертмейстеру Марии Кальяновой и световику Леночке: “На меня свет, Лена, на меня, а теперь в зал, опоздавшим же не видно. Что вы сказали? Уволю! Дорогие зрители!..”. Все это Уварова проделывает обворожительно, как и дирижирует “хором народных артисток”, исполняющих “У Лукоморья” (песенные вставки здесь отбивают одну сказку от другой), изображает волны или переживает за артистку Семенову в “Сказке о царе Салтане”. Выйдет из образа директора клуба Уварова только однажды, когда прочтет песню Мери из “Пира во время чумы” (“Было время, процветала / В мире наша сторона”), а затем споет “Рыцаря бедного”, отстраненно и проникновенно. Это будет единственная песенная и стихотворная перебивка между сказками. И не удало-залихватская, а совсем тихая – в спектакле, насквозь пронизанном подтекстами, смыслами, которые совсем не веселы, как и сами сказки Пушкина: порой, когда читаешь их детям на ночь, вдруг замечаешь, насколько они взрослые.

Этой весной Рузанна Мовсесян вместе с Марией Утробиной выпустили в питерском “Открытом пространстве” семейный спектакль по “Ромео и Джульетте” Шекспира в стиле наивного, площадного, кукольного театра. Теперь в московском “Пространстве внутри” они сделали Пушкина как домашний вечер, любительское представление, обернувшееся празднованием жизни как таковой во всей ее многоцветности, неизбежности и боли. Просто тут про мрак и ужас говорят не с позиции “мы все умрем”, а с осознанием того, что жизнь на нас не заканчивается. Театр здесь – способ победить, заговорить, затанцевать смерть и страх. Как, наверное, для самого Пушкина его сказки были и безделицей, и способом отодвинуть морок.

Катерина АНТОНОВА

«Экран и сцена»
№ 3-4 за 2023 год.