“Думай, когда снимаешь!” называлась выставка-ретроспектива венгерского фотографа Мартина Мункачи в Манеже в 2008 году, организованная Московским Домом фотографии. Выставка-открытие, выставка-откровение. Выставка – признание в любви мастерству, таланту, уникальности автора.
Снимки Мункачи тогда у нас были представлены впервые (до Москвы выставка побывала в Берлине, Гамбурге, Нью-Йорке, Сан-Франциско). Впрочем, после его смерти (1963) они вообще были представлены впервые. Долгое время пребывали в забвении, часть негативов утрачена. А сам Мункачи, легенда мировой фотографии, в последние годы жизни, чтобы свести концы с концами, вынужден был заложить свою камеру.
В нынешнем мае Мартину Мункачи исполнилось бы 125 лет. Выставок по этому поводу в Москве не было. Возможно, помешали зловредный вирус, закрытие границ и прочие непредвиденные обстоятельства. Не было и не было – что поделаешь, та “манежная” коллекция осталась в памяти.
Классик фотографии Анри Картье-Брессон рассказывал, что когда увидел снимок Мункачи, где трое мальчишек бегут в волны озера Танганьика, осознал, что “фотография может обрести вечность через мгновение”. Именно этот снимок стал для него откровением и, как гласит легенда, сказав себе “черт возьми”, он взял камеру и вышел с ней на улицу.
А еще один классик, Ричард Аведон, называл его “первым”. Он вспоминал, с каким трепетом наблюдал за работой некоего фотографа на 59 авеню Нью-Йорка. Потом выяснилось, что с трепетом он наблюдал за работой Мартина Мункачи: “Это был мой первый урок фотографии, и после того было еще много уроков, которые дал мне Мункачи; хотя лично мы не были знакомы. Он привнес ощущение счастья, искренности и любви в искусство, которое до него было безрадостным и лживым. Он первый начал, и сегодня тот мир, который зовется модой, населен детьми Мункачи, его наследниками”.
Кажется, Мункачи снимал, как дышал. Легко, свободно. Улицы старого города в Алжире. Либерийских модниц, выбирающих на рынке шелковые чулки. Пестрые зонтики, прячущие от солнца своих владельцев. Кошку на крыше. Рабочих на кофейной плантации в Бразилии. Мальчишек, расклеивающих афиши. Верблюдов и наездников. Фокстерьера, зависшего в прыжке. Траурную процессию в дожде – черные зонтики и один белый. Купание перед грозой. Девочку на ступеньках мокрой лестницы. Самолеты над Баварскими Альпами. Марширующих солдат немецкой армии – серия “День Потсдама”, 1933 год.
Мартин Мункачи начинал как спортивный фоторепортер, а затем круг интересов расширился. В путешествиях по миру он снимал буквально все, что жило, было насыщено энергией. Снимал скачки, мотогонки, футбольные матчи, авиацию и авиаторов, фигурное катание, танцы, моду, красивых женщин, детей, природу, случайных прохожих, именитых персонажей. Сестры Хэпберн – Кэтрин, Марион, Маргарет. Джоан Кроуфорд на бортике бассейна. Лени Рифеншталь в купальнике и на горных лыжах. Люсиль Брокау, буквально летящая по пляжу в Лонг-Айленде. Фред Астер, танцующий на кончиках пальцев. Смеющийся Луи Армстронг.
Под одним из снимков подпись: “Грета Гарбо на каникулах. 1932”, а на снимке – огромный полосатый зонт, из-под которого видны лишь ноги актрисы в пляжных туфельках, утопающих в песке у кромки прибоя.
Шляпные коробки. Чемоданы, чемоданы, чемоданы – маленькие и большие. На палубе парохода. Непросто предположить, что в них скрыто, если учесть, что хозяйка – кинозвезда. Марлен Дитрих. Такой груз может выдержать только море…
“Черт возьми!” – и впрямь хочется воскликнуть вслед за классиком, Анри Картье-Брессоном, разглядывая снимки семидесяти и даже восьмидесятилетней давности. Теперь это уже историческая фотохроника, но на удивление живая.
***
У Галереи Люмьер теперь новый дом – особняк XIX века на Большой Полянке. Здесь – выставочные залы, зал коллекционной фотографии, хранилище архивных материалов. Первая выставка в “новом доме” – “Небо над Парижем” французского мастера Лорана Шеера. В своем роде продолжение его уникальных “Летающих домов”, которые в 2015 году были показаны по прежнему адресу Галерии – на Болотной набережной.
Увлеченность Лорана Шеера домами помогла самим домам преодолеть гравитацию. Они оторвались от земли и взлетели. Вот так – под облака. Похоже, не без влияния оскароносного анимационного фильма Пита Доктера “Вверх” – там домик пожилого господина, привязанный к воздушным шарам, срывается с места и вместе со своим хозяином отправляется в путешествие в Южную Америку, к Райскому водопаду.
Куда летят дома Лорана Шеера известно только им самим. Хотя неважно, куда летят. Шеер извлек их из ансамбля парижских улиц, из городского контекста, выпустил на свободу, и произошло чудо – они воспарили над городом, над улицами, над домами-соседями.
“Летающие дома – это такая метафора, характеристика меня и вообще людей, которые любят путешествовать, но всегда возвращаются домой” – признается автор.
Вот вы проходите мимо одного дома, другого… Можете десятки раз пройти и так подробно их не разглядеть. В спешке, в суете. Пожалуй, лишь путешествуя, останавливаешься, замечаешь подробности. Замечаешь именно эти цветы на подоконнике или в палисаднике, вывеску, лес антенн, зонтик в витрине, играющего малыша.
На снимках Шеера – дома, не похожие друг на друга. Каждый – по индивидуальному проекту. Фургон, превращенный в жилище, с тележкой из супермаркета на крыше и сохнущим бельем; старый отель с облупившейся штукатуркой и трещиной по фасаду; мансарды, чердаки; коттедж, взлетевший в окружении чаек.
Вот видавший виды цирк-шапито. И не просто цирк-шапито – на нем знаковая для синефилов надпись: ZAMPANO. Такая же надпись была на фургончике, в котором бродили по дорогам клоунесса Джельсомина и цирковой силач Дзампано. Джульетта Мазина и Энтони Куин. Феллини. “Дорога”. “La Strada”. Год 1954-й
И это не единственная отсылка к кино. На балкончике второго этажа – мальчишка. И ярким пятном на сером фоне – красный шар. Тот самый. Из “Красного шара” Альбера Ламориса. Год 1956-й.
У Ламориса мальчик освободил привязанный к фонарному столбу воздушный шар, и они стали неразлучны. Они гуляли по отдаленным парижским кварталам, вверх и вниз по узким улочкам, мимо домов, на которые, вполне возможно, много лет спустя обратил внимание Лоран Шеер и отпустил их в полет.
Много ли надо шару, чтобы он полетел? Легкое колебание воздуха, дуновение ветра.
Много ли надо дому, чтобы он полетел? Воображение, фантазия и непременное желание художника.
Париж Шеера пропитан воспоминаниями о том, что здесь когда-то происходило. А, может, и не происходило. Это город, вобравший судьбы множества людей, которые здесь побывали и которые мечтали здесь побывать. Один из кумиров Парижа – Серж Генсбур. Его изображение словно вмонтировано в серую стену дома. Как всегда с сигаретой.
Дома Лорана Шеера летят и летят…
Самое сложное, по словам автора, выбор самого дома, а далее – дело техники.
Алена ДМИТРИЕВА
«Экран и сцена»
№ 11 за 2021 год.