Грустные песни из сердца Литвы

• Алдона Бендорюте в спектакле “Грустные песни из сердца Европы”. Фото Д.МАТВЕЕВАВ самом конце апреля Литовский национальный драматический театр (Вильнюс) устроил фестиваль “Шоукейс” – продемонстрировал на трех сценах недавние работы разных режиссеров, своих и приглашенных. Так, в рамках “Шоукейса” состоялась премьера “Божественной комедии” Эймунтаса Някрошюса (совместная постановка театра “Meno Fortas” и Национального театра, о которой мы развернуто писали в прошлом номере “ЭС”). Среди постановщиков, чьи работы были показаны в рамках пятидневного фестиваля, финн Кристиан Смедс, родившаяся в Москве, учившаяся в ГИТИСе и Йельской школе драмы, много кочевавшая по европейским странам Яна Росс, и, разумеется, литовцы – знаменитый Оскарас Коршуновас и менее известные Агниус Янкявичус и Цезарис Граужинис. Не удалось сыграть в фестивальные числа лишь одну премьеру сезона – “Враг народа” в постановке Йонаса Вайткуса.
Фестиваль открыл моноспектакль актрисы Алдоны Бендорюте “Грустные песни из сердца Европы”, поставленный Кристианом Смедсом на Камерной сцене Национального театра и рассчитанный от силы на четыре десятка зрителей, чьи стулья выставлены вокруг небольшой игровой площадки. В ее центре – стол на колесиках, а под ним склад разнообразных вещей: цветочный горшок, свечи, таз, топор, мотки шерсти, коробок спичек, Библия. В самом начале действия реквизит до поры до времени раздается на хранение публике, кого-то, как автора этого текста, просят зажечь свечи, воткнутые в землю горшка, – предстоит что-то вроде поминок по униженным и оскорбленным.
На одном из зрительских стульев пристроен старый кассетный магнитофон. Героиня меняет кассеты, а с ними и мелодии, переходя от сцены к сцене, от одного персонажа Достоевского к другому, от монолога к монологу. Алдона Бендорюте – поэтичная и страстная протагонистка “Песни песней” Эймунтаса Някрошюса – в режиссуре Смедса предстает порывистой до резкости, нередко почти агрессивно провоцирует зрителя на высказывание и участие, заставляя вспоминать Оксану Мысину в московской постановке «К.И. из “Преступления”» Камы Гинкаса. Впервые являясь нам в образе Сони из “Преступления и наказания”, явно родившейся не в XIX, а в конце XX века, она решительно бросает публике: “Я проститутка!” Дальше следует череда виртуозных – не столько внешних, сколько внутренних – преображений: в полубезумную Катерину Ивановну, в пьянчужку Мармеладова, в “убивца” Рас-кольникова и даже в злобную “вошь” – старуху-процентщицу Алену Ивановну. Внешние метаморфозы актрисы намеренно демонстративны – два мотка шерсти за пазуху, и плоскогрудая Соня превращается в пышную Катерину Ивановну. Следом меняются пластика, тембр голоса, интонации. От горечи и сдержанности Сони не остается и следа, набирает обороты многословная общительность ее мачехи, в угаре чахотки готовой поведать свою жизнь первому встречному, сующей в руки зрителям собственные фотографии в молодости и всячески подчеркивающей перед мужчинами единственный предмет гордости – выдающийся бюст.
Жалкий Мармеладов, “пьяненький и слабенький”, – это не столько исполнительница в глухом черном пальто и грубых ботинках, сколько само пальто, волочимое волоком под странный звук – скрежещущее позвякивание. Когда Алдона Бендорюте заботливо расправит и приоткроет полы пальто, выяснится, что внутри – битое стекло и уцелевшее горлышко бутылки. Вот все, что осталось от Мармеладова, “искавшего скорби на дне полуштофа” и затоптанного лошадью. Образ Раскольникова тоже кроется не в нескольких осовремененных репликах из романа, но в нарисованном мелом на полу топоре, трижды вычерченном и стертом, очень схожем с покривившейся буквой “Р” (РРР – Родион Романович Раскольников).
В финале без всякого вмешательства и иезуитских методов следователя Порфирия Петровича (его в спектакле нет – он ведь не из числа страдальцев) некий обобщенный персонаж Алдоны Бендорюте, четко артикулируя, произнесет: “Я виноват”.
“Грустные песни из сердца Европы” в несколько иной редакции были поставлены еще шесть лет назад и даже приезжали в 2007 году в Москву на фестиваль “NET”. Год назад Кристиан Смедс и Алдона Бендорюте его возобновили (14 марта 2011), и снова в камерном пространстве.
После двух дней премьерных показов “Божественной комедии” Някрошюса на той же Большой сцене Национального театра игрался спектакль Оскараса Коршуноваса “Изгнание” по пьесе Мариуса Ивашкявичуса (премьера 22 декабря 2011). Трудно представить себе произведения более полярные: с почти одинаковой степенью театральной подробности Някрошюс размышляет о вечном, а Коршуновас о сегодняшнем. “Изгнание” Ивашкявичуса посвящено теме современной литовской эмиграции и основано на реальных историях, услышанных автором в Лондоне из уст литовцев и других эмигрантов из Восточной Европы. Впрочем, это не документальная пьеса – люди и события, несомненно, изрядно преображены фантазией драматурга.
Спектакль открывается громкой вечеринкой в баре: в правой части сцены, ниже ее уровня, расположилась музыкальная группа, в чьем оглушающем сопровождении и разворачивается действие. Задник отдан под огромный экран, на который транслируется футбол (сценография Гинтараса Макаревичуса), позже на нем будет величаво плескаться Темза. На барных стульях у экрана – молодежь, а в инвалидном кресле наматывает круги по сцене главный герой Бен, вспоминая прошлое и видя себя в молодости – бодрого, здорового, не слишком утонченного и воспитанного, но полного энергии и веры в будущее, готовящегося отбыть в Лондон на постоянное жительство. Молодого Бена играет Витаутас Анужис, Бена в зрелом возрасте – Аинис Сторпирштис.
Путь в Англию, нелепые склоки, безденежье, разобщенность, бесконечный мат (матерятся исключительно по-русски), первая подвернувшаяся работа, поиски жилья, перипетии с документами, случайные связи, смена деятельности, карьерные взлеты и падения, разлуки и неожиданные встречи, истории разных персонажей вызывают невероятно бурную реакцию вильнюсской пуб-лики. Зритель, кажется, откликается почти на каждую реплику, причем не только в те моменты, когда эта реплика обращена непосредственно к нему исполнителем, пробегающим по проходу партера. Порою кажется, что Коршуновас и Ивашкявичус виртуозно сплавляют театр и сегодняшнюю улицу.
Только что бродили новоявленные эмигранты по воображаемому Лондону с лопатами и граблями, а удачливая барышня-фотограф Эгле (Моника Вайчиулите) выгуливала в вечернем платье миниатюрную собачку. И вот антракт. Публика выбралась из здания театра на воздух. Словно в продолжение действия по респектабельному проспекту Гедиминаса невозмутимо и неторопливо шествует юноша, с оглушительным скрежетом волоча за собой ржавую лопату. Почти следом ступает барышня в вечернем наряде в пол, прогуливая собачку той же породы, что и у Эгле в спектакле, на таком же длинном и вычурном поводке. Кто из них куда шагнул: театр на улицу, или улица на сцену – не разобрать. В любом случае пять с лишним часов изобретательного спектакля Оскараса Коршуноваса, затрагивающего актуальную и несомненно наболевшую тему эмиграции, колоритно и самоиронично демонстрируют литовскую ментальность.
Пьеса “Хаос” финского драматурга Мики Миллиахо в постановке Яны Росс (премьера 7 октября 2011; весной спектакль игрался в Москве в рамках “Маски Плюс”) выводит на Малую сцену театра трех героинь на грани и за гранью нервного срыва. Пространство спектакля представляет собой комнату-коробку, стены и пол которой испещрены напечатанным разными шрифтами меню кофейни, на многих языках и с ценами в соответствующей валюте. Меж тем расставленные столы-парты с настольными лампами и микрофонами напоминают не столько кафе, сколько библиотеку или студию звукозаписи, а на заднем плане и вовсе высится большая школьная доска, она же экран – задействовано модное в современном театре видео. В такую вот своеобразную школу жизни отправляет режиссер в союзе с художником Мариусом Яцовскисом героинь пьесы – учительницу Софию (Даля Михелевичуте), психотерапевта Юлию (Риманте Валюкайте) и журналистку Эмми (Тома Вашкевичуте). Каждой предстоит поведать об истоках своей депрессии, достигнуть ее кульминации, пасть на дно и выкарабкаться к финалу. Всеобщее преодоление хаоса через слово – бесконечные монологи и диалоги – осуществляется без малого за два часа.
Менее удачными оказались спектакли “Камень” Мариуса фон Майенбурга в постановке Агниуса Янкявичуса на Малой сцене (премьера 16 марта 2012) и “Все снова будет хорошо” по пьесе Жана Жироду “Безумная из Шайо” в режиссуре Цезариса Граужиниса на Большой (премьера 24 февраля 2012). Они удивили странной режиссерской прямолинейностью, стремлением безапелляционно расставить точки, изгнав любой намек на многозначность.
Вехи германской истории XX века, с 1935 по 1993 годы, показаны в пьесе “Камень” через историю одного дома, несколько раз на протяжении этого периода меняющего владельцев. В спектакле смена эпох и режимов обозначается заменой флажка на песочном холмике, неопрятном могильном бугорке. Флажок со свастикой, флажок ГДР, немецкий флажок, флажок Евросоюза. Пьеса построена на постоянных прыжках во времени – события забредают также в 1945, 1953 и 1978 годы (в спектакле некоторые сцены перетасованы, расставлены иначе, чем в пьесе Майенбурга, легко это позволяющей), но изложена странно несовременным театральным языком. Достаточно сказать, что одна картина отделяется от другой избитым приемом затемнения, а перескоков во времени – великое множество. Не отличается изощренностью и сценография – невысокая стена с обоями, поверху которой пущена колючая проволока; в стене имеются окно, периодически закрытое щитом со свастикой, и разлом, а за ним – куст рододендронов, намеренно подсвеченный так, что напоминает крематорий. Разоблачение семейных преданий, разумеется, постепенно приоткрывает все более и более неприглядную реальность.
И, наконец, “Все снова будет хорошо” – сильно урезанный вариант пьесы Жироду, лишенный по воле режиссера трех причудливых дам, трех сподвижниц Орели – безумной из Пасси, безумной из Сен-Сюльпис и безумной из Конкорд. Постановщик делает акцент на коварных планах Изыскателя, Председателя и Барона погубить Париж из-за померещившегося им привкуса нефти в местной воде, а не на восхитительно выживших из ума преклонного возраста дамах, имевших привычку приводить с собой в гости воображаемых собачек или любовников, но в деле борьбы против несправедливости и конца мира готовых поддержать Орели, безумную из Шайо, со всем возможным рвением и путем доступной им логики. В спектакле Орели (Бригита Арсобайте) молода, умеренно безумна, похожа на стрекозу и справляется со всей шушерой мира практически единолично, изобретательно замуровывая негодяев с торжественными связками воздушных шаров в лабиринтах канализации.
Сезон Национального театра Литвы выглядит весьма многолико. Его опоры и полюса – “Божественная комедия” Някрошюса и “Изгнание” Коршуноваса. Тот, кто не увидит величия в одном, несомненно признает театральной вершиной другой.
Мария ХАЛИЗЕВА
«Экран и сцена»
№ 10 за 2012 год.