По ком звонит колокольчик

Фото А.КУРОВА

Фото А.КУРОВА

Спектакли в афишу Чеховского фестиваля выбираются по разным критериям. Безусловный шедевр. Режиссер, ставший актуальным в мире, но еще не знакомый российской публике. Спектакль, который обязательно вызовет споры и вполне может оказаться новым словом в искусстве (или не оказаться – никто не отменял художественный риск). Совместный амбициозный проект Чеховского фестиваля и других театров и форумов. Театр, который по разным причинам (иногда скорее гуманитарным, а не искусствоведческим) хочется ввести в контекст Чеховского фестиваля. Но есть отдельная строка – новый спектакль уже полюбившихся публике творцов. Сохраняющиеся из года в год человеческие связи – важная особенность Чеховского фестиваля.

Одна из таких нитей протянулась в 2009 году, когда на Чеховский был приглашен целый десант ближайших потомков Чарльза Спенсера Чаплина – Виктория Чаплин-Тьере с Жаном-Батистом Тьере и компанией “Невидимый цирк” и двое их детей, Аурелия и Джеймс, у каждого из которых тоже имелось с собой по собственному коллективу и по спектаклю. С тех пор они не раз приезжали, то вместе, то поврозь – в этом году можно отметить десятилетие знакомства с этой артистической семьей. На этот раз они представили спектакль “Колокольчики и заклинания”, который Виктория Чаплин-Тьере сделала для дочери Аурелии, – о приключениях памяти и душе вещей, о возвращении на круги своя, каждый раз в новом качестве. И, разумеется, о Мужчине и Женщине, о чем же еще.

В мире, где память все решительнее забирается на цифровые носители и растворяется в них, где вещи унифицируются при их растущем разнообразии, Виктория Чаплин-Тьере не раз призывала в помощники старые артефакты. Артистка, акробатка, танцовщица, она много времени посвятила созданию уникальных арт-объектов для “Невидимого цирка” и для спектаклей своих детей. Рукотворность чудес почти не скрывается: мы видим, как рабочий сцены утягивает объект за кулисы, как происходит “исчезновение” или “усечение головы”, как заботливо задрапированы черным ступеньки для “левитации”. Но возникает детское ощущение чуда, когда ребенок и видит, и предпочитает не видеть, как проделывается фокус, – чудо и смысл ему важнее разоблачения.

…Прихожая в мир иной лишена поэзии – старенькие темные обои с какими-то портретами, дребезжащий колокольчик, выкликающий следующего, жесткие стулья, неприветливые лица – их обладатели оказались рядом случайно и им вовсе не хочется общаться. Одна из старушек замотана особенно неряшливо и туго, в сильнейших очках лицо потеряло определенность черт. Старушка не проста – при ее появлении нарушается заведенный порядок, стулья начинают нервно хлопать сиденьями, как рассерженные птицы, посетители разбредаются, и она остается одна. Ее внимание привлекает портрет на стене – фотография бравого моряка. Она подходит к нему, снимает с крючка… и странное существо – фотография вместо портрета, кусок приклеившейся стены вместо туловища, ноги в фирменных брюках – подхватывает ее в танце. Дыра в стене становится порталом в другое измерение. Старушка ловко выскальзывает из своих зипунов и телогреек, как змея из кожи, явив миру босоногую красотку в чешуйчатом золотом платье с тревожным взглядом вечной воровки – мужчин, вещей, счастья. Вот только что она украла возможность подзадержаться в этом мире, кого-то пропустив вперед. Душа без сожаления остав-ляет сброшенное старое тело.

Мужчину играет актер, хореограф и танцовщик Джейми Мартинес, постоянный участник всех постановок Виктории Чаплин-Тьере. Весь спектакль эти двое будут терять друг друга, наносить раны, прощать обиды, тосковать в одиночестве, отыскивать в других людях. Красть и отдавать чувства. Вот Он ведет Ее в свою комнату и в свою жизнь. Но Ей важен не Он, а его прошлое, оставшееся в вещах. Чей веер хранит Он в рамке? Кто зажигал эту старинную лампу до Нее? Умело утрамбовавшись в кресло (Он сядет поверх и не заметит), напугав Его и сбив с толку, Она ловко утащит эти артефакты, хранящие чье-то тепло.

Потом Она заведет Его в какое-то Зазеркалье, где кто-то бесконечно будет складывать паззл из туловища королевы и чужих голов. Затащит внутрь батальных картин. Возникнет из мокрого белья, развешиваемого для сушки, заставит превратиться в мавра – и снова исчезнет. Начнет шарить по карманам высокопоставленных гостей в поисках сигаретки, а потом перекинется на сами вещи – жилеты из кожи, накидки из меха. Вышедший покурить нетрезвый гость (конечно же, это Он) увидит смутно знакомое лицо и не успеет заметить, как Незнакомка, лихо обвешавшись чужими накидками, обернется почти что динозавром. И пустит из морды струйку дыма – курить же охота! А однажды вернет ему и лампу, и веер, и некогда украденное сердце. Вернет, чтобы снова украсть.

Быстро становится ясно, что героиня Аурелии Тьере – гениальная клептоманка: из любви к процессу воровства она разыгрывает гроссмейстерские комбинации. Чего стоит сцена в ателье, когда она и манекен меняются одеждой прямо на глазах у изумленных работников. Но и она сама не раз окажется пленницей своей кражи, и чужое прошлое возьмет власть над ней. Изумительная сцена, где все предметы начинают покрываться одинаковыми пятнами (тлен? тайные письмена?), пока прекрасная клептоманка не растворяется в них.

Следя за ее руками, мы и не заметим, как из пустоты вновь соткется заветная комнатка с потертыми обоями (европейский эквивалент баньки с пауками Свидригайлова), зарастет портал в прошлое, восстановится очередь (ад – это другие), красотка вернется в старческое тело. И колокольчик прозвенит уже для нее.

Следом за Москвой спектакль «Колокольчики и заклинания» был сыгран на сцене Александринского театра в Санкт-Петербурге в рамках Театральной олимпиады.

Ольга ФУКС
«Экран и сцена»
№ 12 за 2019 год.