Угаровский диссонанс

Фото А.БЕЛИЦКОГО

Фото А.БЕЛИЦКОГО

В первую годовщину смерти Михаила Угарова – драматурга, режиссера, сценариста, создателя и худрука “Театра.doc”, идеолога движения новой драмы, в РАМТе состоялась премьера спектакля “Оборванец” по его ранней пьесе, написанной в 1993 году. Режиссером выступил Владимир Мирзоев.

“Оборванец” – совсем не про нищих в изношенной одежде. Это история про людей, не способных чего-либо достичь в жизни самостоятельно: найти, изобрести, заслужить, обрести. Поэтому они крадут у других – идею, мечту, жену или даже целую жизнь; кто-то в силу лени, кто-то из-за отсутствия фантазии, а кто-то – в отместку. Но, в сущности, все они (и тот, кто крадет, и тот, кого обокрали) – несчастные и недолюбленные люди, страстно обиженные на собственное прошлое, в котором они непременно были чем-то обделены.

Сценическая судьба “Оборванца” в Петербурге была успешнее, чем в столице. Еще в 1996 году в Театре на Литейном Александр Галибин поставил камерный спектакль “Городской романс”. Зрители сидели на сцене, а актеры легко вступали с ними в диалог, словно все были соседями по громадной коммуналке. В 2018 году, уже после смерти Михаила Угарова, режиссер Тимур Насиров в театре “Мастерская” также выбрал для “Оборванца” камерную сцену и лаконизм формы. В его спектакле, как и в премьерной рамтовской постановке, звучала музыкальная тема в ритме танго. Но если Насиров использовал танго как символ постоянного движения жизни, то у Мирзоева чувственный танец (хореограф Рамуне Ходоркайте) означает, в первую очередь, отношения между мужчиной и женщиной: пульсирующую красоту их близости.

Белая комната – пространство над зрительским гардеробом в фойе театра, где играется спектакль, – небольшое светлое помещение с кирпичными белыми стенами, вместо глухого задника здесь настоящие окна. Именно окна становятся в “Оборванце” главным сценографическим решением (художник Алиса Меликова), через них просвечивает чужая жизнь, можно подглядывать, рассматривать, тайно присваивать: “…Человек бросает все свои дела и сутками, неделями, встав на коленки и положив локти на подоконник, смотрит в эти окна, где даже шторы задернуть им не приходит в голову…”.

Несмотря на то, что произведения Михаила Угарова принято относить к самым разным жанрам, драматург утверждал, что он традиционалист и пишет психологические пьесы. С “Оборванцем” дело обстоит непросто. С одной стороны, автор тонко выписывает череду характеров, что, несомненно, создает возможности для интересных актерских работ. С другой стороны, пьеса словно составлена из несвязанных фрагментов, диалогов, монологов – нелепых, трагичных, а иногда очень смешных историй, вернее, обрывков историй. Режиссер Владимир Мирзоев точно улавливает этот диссонанс, совмещая в постановке языки театров психологического, условного и театра абсурда. В аннотации к спектаклю упоминается имя Даниила Хармса, в духе которого, по мнению РАМТа, написан “Оборванец”. И действительно, как и в случае с произведениями Хармса, испытываешь странное чувство двойственности смыслов. Именно абсурд становится главной темой истории про оборванцев. Можно всерьез давать инструкции, как увести чужую жену, и непременно у приличного человека. Ведь жена в таком деле особой роли не играет: важны воротничок, ширинка и носки ее мужа. Или с легкостью присвоить себе целую жизнь – жизнь другого, украв все: от манеры жарить картошку до жениха.

Интересно, как отличаются способы сценического существования исполнителей, занятых в спектакле. Лешу – главного оборванца – играет Александр Доронин (обаятельный интеллектуал), создающий нетипичный для себя образ. Персонаж Доронина тотально отчужден от мира и бытовой реальности. Актер меняет тембр голоса, доводит до абсурда обычную речь путем интонационного гротеска. Его Леша резко отличается от других образов в “Оборванце”: остальные актеры, несмотря на дихотомию созданных художественных образов, в большей степени наделяют своих персонажей психологизмом.

Украшение спектакля – Наталья Рязанова, актриса, обладающая “решительно комическим талантом”, трогательно сыгравшая роль Бабушки. Именно у нее по сюжету подруга крадет жизнь, но в итоге остается ни с чем. Кто постоянно подворовывает и жульничает, в конце концов, сам смертельно боится стать жертвой воровства: лучше жить в одиночестве в будке железнодорожного смотрителя в глухом местечке и ничем не обладать, чем существовать в постоянном страхе быть обворованным. Так и поступает одна из героинь этой пьесы. И словно в подтверждение евангельской истины “Не собирайте себе сокровищ на земле, <…> где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе”, в финале спектакля в центре сцены из множества железнодорожных будок персонажи “Оборванца” неожиданно выстраивают, складывают, как паззл, прекрасный собор с горящими окнами.

Светлана БЕРДИЧЕВСКАЯ

«Экран и сцена»
№ 10 за 2019 год.