В чудесном фельетоне Власа Дорошевича председатель местного отдела “Союза русского народа” провинциального города требует у губернатора снять оперу “Демон” со сцены.

 

– Я “Анатэму” тебе запретил. Сделал одолжение. Теперь ты до “Демона” добираешься…

– “И будешь ты царицей мира”. Нешто возможно <…>.

– Да ведь классическое произведение! Черт!

– А нам наплевать.

– Да ведь на казенной сцене играют. Дуботол! Идол! Там ведь директора для этого!

– Это нам все единственно. Нам еще неизвестно, какой эти самые директора веры <…>.

 

Было время, когда описываемые королем фельетона быт и нравы казались не только смешными, но и неправдоподобными. Нынче не кажутся.

К “Демону” Дорошевич обращался несколькими годами раньше, чтобы воспеть новое творение Федора Шаляпина. Опера была популярной, часто шла в Большом и Мариинке, но в истории музыкального театра именно шаляпинское исполнение партии станет эталонным: “Мы в первый раз видели лермонтовского Демона, в первый раз слышали рубинштейновского “Демона”, перед нами воплотился он во врубелевском внешнем образе”, – писал Дорошевич.

Этим летом в Доме-музее Ф.И.Шаляпина (филиале Российского музея музыки) разместилась выставка, посвященная одной роли – Демону. Экс-позиция может показаться скромной, что неудивительно. Таинственным образом история сохранила огромное количество восторженных, подробных воспоминаний, но почти не оставила изобразительных материалов, позволяющих представить себе, как выглядел шаляпинский Демон.

Существует множество фотографий артиста в его коронных ролях – Мефистофеля, Ивана Грозного, Бориса Годунова, Досифея. Они становились популярными почтовыми открытками, расходившимися большими тиражами. Есть целые серии снимков, где можно проследить, как меняется шаляпинский персонаж не только во времени, но от сцены к сцене. Мы видим, как “стареет” Борис Годунов, из человека, полного сил, в финале царь превращается в дряхлого старика. Фотографы стремились запечатлеть метаморфозы гениальной игры и чудеса искусства грима, которыми славился Шаляпин. И вот парадокс: ни в одном из собраний, музейных или частных, нет ни одной фотографии Шаляпина в роли Демона.

О бенефисе Федора Ивановича, одновременно ставшем дебютом в этой партии, Владимир Аркадьевич Теляковский записывает в своем дневнике 16 января 1904 года: “В 8 часов я приехал в Большой театр <…> Зала была битком набита зрителями. Приехали Великий Князь Сергей Александрович и Великая Княгиня Елизавета Федоровна, и Великий Князь Владимир Александрович. Шаляпин имел выдающийся успех, каждый номер его заставляли повторять, а первую картину последнего действия ему пришлось после опущенного занавеса петь еще раз”.

Куратор выставки Екатерина Селезнева разыскала в фондах Российского музея музыки графический портрет “Голова Демона”, подписанный неизвестным автором Елисавиной. Она сопоставила свою находку с воспоминаниями литератора, секретаря Максима Горького – А.Сереброва (Тихонова) из книги “Время и люди” (М., “Советский писатель”, 1949), позже вошедшими в трехтомник “Ф.И.Шаляпин” (М., “Искусство”, 1977), где приведены слова Федора Ивановича: “Великая княгиня Елизавета Федоровна саморучный рисунок прислала”, сверила подпись и почерк и убедилась в авторстве. Этот портрет, напоминающий о бенефисе в “Демоне”, певец хранил в своем архиве. Сама работа не представляет художественной ценности, нарисована чересчур старательно (да и сходства с артистом, скажем прямо, не наблюдается). Но Елизавета Федоровна не была профессиональной художницей, и, скорее всего, ей – большой поклоннице Шаляпина – просто хотелось сделать подарок на бенефис певца. Нам, однако, важнее помнить тот факт, что великая княгиня оказалась неоценимой помощницей Теляковского, очень рано понявшей не только значимость исключительного дарования артиста, но и ту революцию в оперном искусстве, которую вместе с Шаляпиным осуществили художники Константин Коровин и Александр Головин. Ведь в начале ХХ века многие “ревнители традиций” считали их сценографию неприличной для императорской сцены “мазней”. Владимир Аркадьевич, посетивший министерскую ложу на петербургском “Демоне” в Мариинском театре два года спустя, привычно слушал критику по адресу художников. “Характерно, что между прочим меня спрашивали, кто такой Врубель, никто не слыхал его фамилии”, – резюмировал директор императорских театров.

На выставке представлены эскизы декораций Коровина (из коллекции ГЦТМ имени А.А.Бахрушина). Известно, что, приступая к работе над “Демоном”, художник отправился на Кавказ, путешествовал по Военно-Грузинской дороге. Впечатления, этюды, созданные в поездке, помогли создать особую, поэтичную среду. “Мне хотелось сделать мрачными теснины ущелья и согласовать пейзаж с фантастической фигурой Демона, которого так мастерски исполнял Шаляпин. Высокую фигуру Шаляпина я старался всеми способами сделать еще выше. И действительно, артист в моем гриме, на фоне такого пейзажа казался величественным и торжественным”.

Главным экспонатом выставки стал костюм Демона, но не Коровина, а Головина. Александр Яковлевич сохранил врубелевские мотивы, характерные для трактовки образа. Иссиня-черный парик с длинными, волнистыми прядями и одеяние из легких, прозрачных, струящихся тканей. Рядом с костюмом можно видеть сандалии с ремнями, напоминающие обувь воинов на древних иконах. Напротив на стене зала – копия знаменитого портрета Головина (подлинник хранится в музее Большого театра), где художник изображает Шаляпина в этом костюме на фоне скал. Рука заломлена над головой в экстатичном жесте. “Прежде Демона изображали, – писал Головин, – усталым, томящимся <…> Шаляпин показал не только тоску и разочарование, но и страшную муку, отчаяние”.

Этот портрет, как и другие портреты артиста в ролях, художник писал в своей мастерской под куполом Мариинского театра. На сеансах присутствовали друзья, в том числе художник-карикатурист Павел Щербов. Он запечатлел Федора Ивановича в момент отдыха от позирования. Прозаичная килька на вилке, рюмка водки, выражение лица – меткая пародия на проголодавшееся божество. Самого Головина мы видим в профиль, продолжающим работать над портретом. На шаржи Щербова Шаляпин не обижался. Гораздо болезненнее он воспринимал слухи о том, что “Демон” ему не по голосу, что певец поет партию на два тона ниже. Недоброжелателей у великого артиста во все времена было немало.

Хорошо известно, что партия Демона написана Антоном Рубинштейном для баритона. Федор Иванович попросил своего друга, композитора, пианиста и постоянного аккомпаниатора Федора Федоровича Кенемана транспонировать партию на полтона ниже. В одной из витрин мы видим ноты из архива Кенемана, выполнившего просьбу Шаляпина. Однако, как вспоминает дирижер Даниил Похитонов, к этой мере певец “прибегнул только в двух случаях: в ариозо “Дитя, в объятиях твоих” и “Не плачь, дитя”. Все остальное исполнялось в тоне оригинала <…>. Ни один баритон не достигал такого проникновенного пиано, такой чарующей вкрадчивости или бесконечного дыхания на фразе “Сны золотые навевать”.

Шаляпинский Демон считался одним из совершеннейших образов, созданных певцом. Так полагал и сам Федор Иванович. Подтверждение мы находим в записной книжке артиста. Тетрадочка в витрине открыта на странице, где упоминается “Демон”. В ней Шаляпин своим каллиграфическим почерком (не зря же юный Федя служил писарем в управе) отмечал свои выступления, аккуратно проставляя даты и названия опер. После названия в скобках значилась собственная отметка, которую он ставил себе за то или иное исполнение. Одна и та же партия в разные вечера удавалась по-разному. Скажем, Мефистофель в “Фаусте”, появившийся в его репертуаре еще в Тифлисе в 1893-м (начинающему певцу было 20 лет) и в последний раз спетый в 1935-м в Хельсинки, оценен на страницах дневника от “очень плохо” до “великолепно”. Какие-то партии удостоились отметки “недурно”, о каких-то написано “мне не нравится”. Два своих московских выступления в “Демоне” в январе 1904 года Федор Иванович объединит скобкой и напишет: “сверхъестественно”. Позже еще один спектакль получит оценку “умопомрачительно”. Очевидно, даже ему, избалованному триумфами, эта роль казалась особенной, событийной.

И сегодня, когда мы слушаем записи арий и романсов из “Демона”, голос певца завораживает. Лучшие записи сделаны в эмиграции фирмой “His Master’s Voice”. В начале века, когда рождался его Демон, Шаляпин не подозревал, что ему самому уготована судьба “духа изгнания”.

Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ

• К.А.Коровин. Шаляпин в роли Демона. Эскиз костюма и грима

• П.Е.Щербов. Шаляпин в мастерской А.Я.Головина