В Москву приезжал итальянский театр No Gravity со спектаклем “Aria” (“Воздух”). Три вечера подряд его играли на “Сцене на воде” в Зеленом театре ВДНХ в финальные дни фестиваля “Вдохновение”. Это был не первый приезд театра в Россию и не российская премьера. В 2017 году Эмилиано Пеллисари – создатель и руководитель No Gravity – уже привозил “Aria” на Платоновский фестиваль в Воронеж: тогда артистам пришлось играть второй спектакль, так как желающих его посмотреть оказалось больше, чем мог вместить один показ.

У Пеллисари интересная биография: он учился на философском факультете, но после смерти отца бросил университет и принялся осваивать профессии от плотника до водопроводчика и рабочего сцены в театре, параллельно писал успешные киносценарии. В 2005 году он смог создать собственную компанию, ставил необыкновенные шоу с помощью хитрых приспособлений – современных аналогов машин, изобретенных Леонардо да Винчи и Бернардо Буонталенти. А когда к труппе присоединилась хореограф и танцовщица Мариана Порчедду, шоу No Gravity стали называть “балетами в воздухе”.

В спектакле “Aria”, в котором Пеллисари виртуозно имитирует грандиозные барочные представления, к труппе, состоящей из танцовщиков и акробатов, присоединяются музыканты Rome Baroque Ensemble и два певца – сопрано Сюзан Бунгард и контратенор Ангело Бонаццоли.

Действие “Aria” разворачивается в буквальном смысле слова в воздухе, поскольку за белой полупрозрачной сеткой, как чулок затянувшей сцену, никакой твердой поверхности не видно. Постановка состоит из тринадцати картин, в каждой из них демонстрируется какой-то важный элемент барочного театра, будь то аффекты, выражаемые в бесконечно длинных ариях, инструментальные интермедии с природными помехами в виде грома или шума дождя, беззаботные балетные вставки развлекательного характера или фрагменты религиозной мистерии.

Первым номером значится Пролог из оперы Клаудио Монтеверди “Орфей”, где Музыка рассказывает о своем чудесном воздействии на “холодные умы” людей. Затем наряженные в костюмы эпохи музыканты спускаются в импровизированную оркестровую яму. Балетные артисты до поры затаились в бездонных складках кринолина певицы, и когда ее красноречие иссякло, платье чудесным образом “затанцевало”, вскидывая юбки-щупальца. Вторая сцена называется “Farfalletta” (“маленькая бабочка”) и представляет собой забавное трио артистов. Корпулентный контратенор заливается любовными трелями, закамуфлированный под бабочку, висящую под колосниками; внизу восседает суровый музыкант с теорбой, басовой разновидностью лютни, а в зоне оркестра бренчит одинокая виолончель. На самом деле бабочка упоминается в кантате Антонио Вивальди в метафорическом статусе, как существо, выражающее “неудержимое стремление к чему-либо”. Лирический герой изливает свою страсть и рассказывает о движении души, сравнивая себя с бабочкой и пчелой, цель стремлений – с солнцем и цветком, а движение – с полетом.

В картине “Садик” (часть концерта Вивальди для флейты и струнных) балерины и акробаты, причудливо извиваясь в воздухе, рисуют тонкими телами оживленные картины садов. Знаменитую арию Эпитида из оперы Джаминиано Джакомелли “Меропа” – “Sposa… non mi conosci” – доверили сопрано, помещенной на плечи великана. А возле нее колыхались две другие призрачные фигуры – видимо те самые мать и супруга из арии, упорно не узнающие в Эпитиде сына и мужа. Ария состоит из монотонной жалобы на горькую судьбу и тайной угрозы в непостоянстве. Режиссер решает финал сцены радикально, заставляя правую и левую фигуры рассыпаться на глазах у зрителя.

Остается сказать про необыкновенную световую партитуру спектакля. Сначала освещение кажется неудачно тусклым, но когда глаз привыкает, становится понятно, что художник по свету имитирует революционную манеру письма “кьяроскуро”, изобретенную Караваджо. Это нужно постановщикам, чтобы находки спектакля перекликались не только с обманками барочного театра XVIII века, но и сообщали нечто о перформансах более ранних эпох.

Екатерина БЕЛЯЕВА

Фото предоставлено фестивалем “Вдохновение”