Старые чудеса

• Сцена из спектакля “Шепот стен”. Фото Н.ГЕРАСИМОВОЙЧеховский фестиваль начался с “Рауля” Джеймса Тьере, внука Чаплина, того самого, который к нам уже приезжал несколько лет назад на “цирковой” Чеховский со спектаклем “До свиданья, зонтик”. “Зонтик” был мил – не более того. Он показывал, что красавец Джеймс – обаятельный клоун и хороший акробат, что его замечательная мама Виктория Тьере-Чаплин умеет выдумывать сумасшедшие костюмы монстров. Но в целом представление разваливалось на череду мало связанных, хоть и изобретательных эпизодов. “Рауль” – дело другое, на этот раз Джеймс сочинил цельный спектакль, нежную и совсем не простую историю отшельника, бог знает почему попавшего на необитаемый остров, в хижину из железных палок, набитую старым барахлом вроде драного кресла, железной бочки и мятого граммофона.

Тут все живое, все имеет свой характер и интересы: шевелится дом, разбрасывая палки, к герою, смешно растопыривая плавники за ушами, “подплывает” огромная рыба (удивительный бестиарий снова придумала Виктория Чаплин), являются и другие монстры, включая доисторическую птицу из одних ребер, гигантскую креветку и тряпочного слона, а предметы живут своей жизнью. Даже части тела отшельника – сами себе хозяева: то вдруг рука некстати заплетется и выкинет что-нибудь эдакое, то нога двинется неведомо куда, позабыв о падающем и тянущемся за ней хозяине.
Герой нисколько не удивлен этой жизнью предметов, монстров и духов, он напряженно и озабоченно в ней участвует, так погружаясь, что вдруг обнаруживает себя лошадью, стучит копытом, прядает ушами, по-лошадиному шевелит челюстью, жуя из мешка овес, который сам себе задал. Ему стоит немалых усилий заставить тело “вернуться в человека” и перестать думать, как лошадь. На Рауля обрушиваются законы физики – вдруг тело примется резонировать, как радиоантенна, и зазвучит та самая чарующая песня, которую когда-то пело прекрасное чудовище в “Зонтике”. • Сцена из спектакля “Рауль”. Фото В.ЛУПОВСКОГОГерой хочет вернуть знакомый мотив, но радиоволна требует, чтобы тело-антенна принимало самые немыслимые позы, и только тогда звучит. То воздух вокруг окажется водой и проплывет мимо огромная кисейная медуза, увлекая за собой плывуще-танцующего героя. А иногда стремительно появляется человек, выглядящий абсолютной копией Рауля, он наводит беспорядок, вступает в борьбу с героем и снова исчезает неведомо куда, выскальзывая из рук отшельника и оставляя того с зеркалом в руках. “С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой…”.
В спектакле младшего Тьере есть драматизм и легкость, о нем легко рассказывать, он с готовностью ложится на любой сюжет, который “Раулю” хочется приписать: об одиноком бродяге – обломке кораблекрушения (и тогда холщовый заплатанный задник выглядит старыми парусами), или более возвышенный – об ищущей сиротливой душе и монстрах воображения. А еще, конечно, о театре, недаром Тьере играет в открытие сценических секретов: то вдруг панически побежит за вышедшим на сцену монтировщиком, пытаясь заслонить его от публики маленьким плюшевым занавесом. То включит будничный дежурный свет в самый волшебный момент – полета среди не то подводной, не то космической темноты, и мы увидим похожую на пушку установку, на которой работники сцены героя крутят. А главное – он заряжает публику тем радостным и веселым умилением, которые все так любят в цирковых спектаклях Чеховского фестиваля и в которых все, действительно, сегодня очень нуждаются. Ясно, что Чеховский фестиваль снова взял выигрышный билет и нашел для московской публики нового любимца. Так что, думаю, нам еще предстоит увидеться с Джеймсом Тьере.
На тот, памятный, “цирковой” Чеховский фестиваль, приохотивший в 2009 году московскую публику к “новому цирку”, приезжала со спектаклями вся семья Тьере-Чаплин, где, кроме “Зонтика” Джеймса, был и простодушно-элегантный “Невидимый цирк” его родителей – Виктории Чаплин и Жана-Батиста Тьере, и “Оратория Аурелии”, его сестры. На мой взгляд, тогда поэтическая “Оратория”, которую для своей дочери Аурелии поставила дочка Чарли Чаплина, была лучшим спектаклем в этой семейной гастроли; парадоксальная, нежная и немного печальная, она складывалась в цельную картину из маленьких колдовских эпизодов-трюков. И вот теперь Виктория Чаплин сочинила для Аурелии новый спектакль – “Шепот стен”.
Он снова сделан в узнаваемой манере семьи Тьере – обаятельнейших “низких технологий”, где нет аппаратуры более сложной, чем лебедка, а все чудеса являются из кармана пальто или в виде гигантской собаки из пупырчатого упаковочного полиэтилена. На этот раз тревожная история молодой женщины начинается наяву, среди груды коробок грядущего переезда и перемещается в пространство опасного сна, куда Аурелия падает неостановимо, будто одна из коробок оказывается кроличьей норой. Повзрослевшая Алиса, вероятно, убегая от назойливого мужа, путешествует среди города сплошных зыбко-тряпочных фасадов. Она перелезает по этажам из одной пустой квартиры в другую, встречает чудищ и странных людей без лиц, а иногда и без голов – на шее великана оказываются старинные меха для раздувания огня, похожие на голову птицы с клювом. Все полно фантазии и потому работает остроумно и парадоксально: героиня распахнула халат, а на животе ее лицо короля, и его красная корона – это бюстгальтер Аурелии. Глаза короля подозрительно зыркают – приходится его запахнуть обратно. “Муж” окликнул Аурелию, склонившуюся над сумкой – и вот она обернулась страшной мордой золотого дракона, шамкающего пастью. Преследователь убежал – Аурелия вынула голову из сумочки. Тут очень много наивных, но безотказных трюков старого театра, которыми любят пользоваться старшие в семье Тьере-Чаплин – диковинных костюмов-кукол, в которых, например, человек оказывается великаном без лица, держащим на ручках орущего небритого младенца, или обнаруживает, что из кармана пальто у него вылезает третья рука и дерется. Тут, когда обмахиваешься, колышется цветочный рисунок на обоях и любой человек или часть его тела во всякий момент грозит превратиться в монстра, пусть даже маленького и ручного.
История то распадается на эпизоды-трюки, то снова складывается в рассказ о погоне за сбежавшей Аурелией, ищущей новых впечатлений в страшноватом городе сна. Пожалуй, для тех, кто видел “Ораторию”, этот спектакль выглядел менее цельным, более предсказуемым, и успех его оказался несравнимо скромнее, чем у “Рауля”. Все шесть дней, что играли “Рауля” в большом многоярусном зале Театра имени Моссовета, публика ликовала, а в финале девчонки орали и прыгали, как на рок-концерте. Но, судя по тому, как осаждали зрители Театр имени Пушкина в дни показа “Шепота стен”, спрос на “новый цирк” и любовь к старым театральным волшебствам еще только разгораются.
Дина ГОДЕР
«Экран и сцена» № 10 за 2013 год.