Табаков, не уходи


12 марта не стало Олега Павловича Табакова. Болезнь была долгой, сокрушительной, но как хотелось верить в то, что его воля и любовь к жизни одержат победу!

Уход Олега Павловича – личное горе, личная потеря не только для двух его театров, его артистов, учеников. Его роли, начиная с самых первых, сыгранных в «Современнике» и фильмах конца 50 – начала 60-х годов, принесли ему всесоюзную славу. В девичьих альбомах фотографии молодого Табакова (они продавались в каждом газетном киоске) занимали почетное место. В темные вечера поклонницы бритвочкой вырезали с афишных тумб плакат «Шумного дня» режиссеров Георгия Натансона и Анатолия Эфроса, на котором красовался его герой Олег Савин, и уносили домой как реликвию. Всенародным артистом он оставался до последних дней, не теряя отточенности мастерства, бьющей через край энергии. Каждый может вспомнить сильнейшие впечатления: от табаковского Искремаса в фильме «Гори, гори, моя звезда» Александра Митты, Адуева-младшего в «Обыкновенной истории» Галины Волчек до Мориса Ходжера в «Юбилее ювелира» Константина Богомолова. Табаков больше, чем артист. Он спас «Современник» в трудный момент, став его директором, когда театр покинул Олег Ефремов. Создал знаменитый подвал на улице Чаплыгина, получивший название «Табакерки», воспитал плеяду прекрасных актеров. Реанимировал МХТ. Всей своей жизнью доказал, что такое роль личности в театральной, да и не только театральной, истории. Он стольким сумел помочь, облегчить тяготы, направить на верный путь.

Табаков любил помогать, дарить подарки, поздравлять, чествовать. Каждый, кто приходил на сбор труппы в МХТ, в «Табакерку», видел счастливого Олега Павловича, находившего теплые слова для юбиляров, работников театра и совсем юных дебютантов, выпускников Школы-студии МХАТ и московской театральной школы Олега Табакова. Его собственные юбилеи оказывались потрясающими праздниками. Он изобрел свою премию, вручал ее тем, кого считал достойным. Среди награжденных был и наш главный редактор Александр Александрович Авдеенко. Не раз Табаков выручал «Экран и сцену» в моменты, когда казалось, что дни газеты сочтены.

Невозможно говорить о нем в прошедшем времени. И потому мы решили процитировать фрагмент из статьи Инны Соловьевой – нежно любимой и чтимой Олегом Павловичем, нежно любившей и чтившей его. Текст был написан к 70-летию Табакова и опубликован в газете «Первое сентября» (№ 52, 2005).

«Что бы ни писали, как бы ни судили-рядили, Московский Художественный театр сегодня – один из самых успешных театров страны.

И это сделал Табаков.

Ходят на него и на им приглашенных. Но прежде всего ходят в его театр.

Я его – белокурого, тоненького-тоненького, изящного, с польским акцентом не в речи, но в красоте – со дней «Современника» помню с тяжеленным, некрасивым портфелем. Таскал в нем все деловые бумаги «Современника», таскал повсюду с собою. Очевидно, в театре еще не было конторы, кабинета дирекции.

Прелестник и лицедей, Табаков рожден еще и хозяином дела. Судьба распорядилась верно, поручив ему его тяжеленный некрасивый портфель (он же и личный табаковский крест – как известно, каждому подобран индивидуально).

 

Есть возможность подержать в руках отчеты о расходах на постановки, о сборах, об окупаемости спектаклей, о том какие спектакли и в какой срок дают профицит, и т.п. Что замечательно: если бы вы и я сейчас назвали те спектакли, которые нам представляются лучшими <…> – так вот, спектакли с профицитом – это и есть спектакли доброкачественные, разумные, стройные – те самые ясные по задачам и средствам спектакли, которые вправду отвечают требованиям хорошего вкуса и хорошей души.

Именно таковы, на мой взгляд, спектакли «Последняя жертва», «Старосветские помещики», «Дядя Ваня», «Копенгаген» (другие назвали бы «Мещан», «Лес», что-нибудь еще).

Стоило бы – будь на то место в газете – говорить об актерах по отдельности, а может быть, и о труппе как целостности. Не сложилась ли за эти годы новая труппа, какова жизнь в ней старых и новых актеров МХТ. О каждом надо бы подробно.

И вторая тема: зал, который формирует Табаков.

Давайте приглядимся поспокойней и попристальней к той состоятельной публике, которая осваивается сегодня в старом шехтелевском зале, под его розово-пупырчатыми кубиками света. «Новые русские»? Новые. Но, ей-богу же не столь уж бескорневые. Родня тех, кто этот дом если не строили, но хоть с перерывами, а сто лет сюда ходили.

Табаков прощупывает нынешний неоднородный, неодносоставный зал, точнее все нынешние залы – кроме основного ему нужны в дополнение Новая сцена, Малая, учебная… шлет туда спектакли-сигналы – и не так уж бывает огорчен, если не все оказываются принятыми. Нет отзвука, стало быть, нет. Пробуем дальше <…>

Все спектакли с присутствием Табакова – стопроцентная посещаемость. Начиная со старого, столько уж представлений выдержавшего «Амадея» <…>

Мои вопросы: как Олег Табаков может играть блатнягу и хамло Тартюфа, в его тельняшке и с его татуировками, в лихом, нахальном, нарочито (или не нарочито? природно?) грубяще упрощенном спектакле Нины Чусовой – и читать «Архиерея» Чехова?

Но ведь может.

Вот вам парадокс: нужно так читать этот рассказ, с его тоской, с его поэзией, с его чувством жизни и смерти, чтобы так – победоносно, с играми и с закидонами – тащить тот самый некрасивый тяжелый портфель. Ах, Табаков, не уходи. Не бросай своей ноши хозяина».

Ушел. Бросил ношу и нас, которым будет, ох, как сиротливо и бесприютно без него.

Редакция «ЭС»
«Экран и сцена»
март 2018 года.