Прочь от сердечных волнений

Фото И.ПЯТИНИНАСпектакль “Женитьба” в Магнитогорском драматическом театре имени А.С.Пушкина начинается с программки. Она отпечатана на крафте, а ее листочки скреплены вручную тонкой веревочкой. Шрифт и виньетки на обложке интригуют. Пока не началось действие на сцене, у зрителя есть возможность познакомиться с историей создания пьесы, прочесть цитату Абрама Терца (Андрея Синявского) из книги “В тени Гоголя” о двузначной природе смеха писателя. “Он возбуждает тоску и ужас, переходит как будто в свое отрицание, в слезы, которые временами, однако, также обладают противоположным свойством смешить”. Программка испещрена рисунками от классического изображения Адама и Евы под райским деревом до чертежиков загадочных механизмов. В ней зашифрован замысел, он станет ясен после просмотра спектакля.

“Женитьба” – вторая по счету режиссерская работа главного художника Магнитогорской драмы Алексея Вотякова (дебютом стало “Время женщин” по роману Елены Чижовой, побывавшее на нескольких всероссийских фестивалях, включая “Ново-Сибирский транзит” и офф-программу “Золотой Маски”).

Жанр премьеры по хрестоматийной комедии можно определить как “театр художника”, яркие визуальные образы “Женитьбы” часто кажутся парадоксальными.

Одна из таких неожиданностей – мир Подколесина (его отлично играет Владимир Богданов). Иван Кузьмич в спектакле предстает изобретателем-алхимиком, у которого все в доме автоматизировано. Завтрак за длинным столом превращается в замысловатый ритуал, где барин и слуга обмениваются солонками и перечницами, висящими на отвесах, соус “приезжает” к едокам на паровозике с вагончиками. Слуга здесь переименован в Stefanа и говорит с немецким акцентом. Игорь Панов в этой роли – фигура загадочная, он и учитель своего господина (проводит с ним танцевальный тренинг), и коллега. С увлечением помогает хозяину в создании машины, назначение которой неочевидно. Возможно, это машина времени, или перпетуум мобиле. Как бы то ни было, но этой паре не скучно вместе. Над сценой висит экран, где сменяют друг друга анимационные картинки, материализующие полет мыслей героев пьесы. Внутри придуманных фантомов крутятся колесики и шестеренки.

Неожиданное начало делает знакомый текст о портном и ваксе особенно абсурдным. Персонаж Владимира Богданова отнюдь не тюфяк. И халат он носит элегантно, и странная модификация ночного колпака, больше похожая на самурайскую шапочку, ему к лицу. Да и фрак сидит безупречно.

Подколесина привычно считают предтечей Обломова. Режиссер с этой литературоведческой аксиомой спорит. Не случайно Иван Кузьмич и Stefan – завсегдатаи немецкого кабачка “Bierushkin” (так забавно обыгрывает режиссер фамилию внесценических персонажей пьесы Бирюшкиных), где под музыку знаменитой группы “Раммштайн” немецкая кабаретная певичка поет шлягер “Mein Herz brennt” – этот эпизод с блеском исполняет Лира Андреева. Актрису не сразу узнаешь еще в одной роли – Арины Пантелеймоновны, тетки Агафьи Тихоновны.

В спектакле Алексея Вотякова идея женитьбы сопряжена с изменением всего уклада жизни Подколесина. Упорядоченное “немецкое”, рационалистичное пространство входит в столкновение с миром Агафьи Тихоновны. Режиссер-художник оттолкнулся от первоначального замысла Гоголя, где действие пьесы должно было происходить в деревне. Поэтому таким контрастом выглядит дом Купердягиных, где царит русский дух, где звучат рожок и народные песни под аккомпанемент балалайки. На балалайке бренчит несуществующий у Николая Васильевича в “Женитьбе” сторож Яков – Иван Погорелов – единственный мужчина в этом женском царстве. Здесь хозяйки и дворня (вместо одной Дуняшки, как у Гоголя, их на сцене три, каждой присвоена в программке буквы – Б., М. и С., возможно, – большая, маленькая и средняя) уравнены в правах. И все они в постоянной работе: взбивают подушки, месят тесто и так далее. Во всем, что происходит у Агафьи Тихоновны, деятельное участие принимает сваха Фекла Ивановна в эксцентричном исполнении Надежды Лавровой. Москвичи помнят актрису в роли Кабанихи в спектакле “Гроза” Льва Эренбурга, ставшей лауреатом “Золотой Маски”-2008. Маленькая голубая шляпка с розовым перышком делает сваху похожей на клоунессу, смешную и обаятельную. Неутомимая энергия Феклы Ивановны – Лавровой противопоставлена суетливости Кочкарева – Михаил Никитин. Тем, кто видел “Женитьбу” Сергея Федотова в пермском театре “У Моста”, этот артист запомнился как замечательный Подколесин. Но и Кочкарев получился у Никитина очень необычным. Он и коварный искуситель (“живая картина” представит Подколесина и Агафью Тихоновну в образах Адама и Евы, а Кочкарева в облике змея), и, одновременно, растерянный, неуверенный в себе человечек, под стать женихам.

Каждый из трех женихов, как горб, вынужден носить свою ущербность: нелепую фамилию, патологическую худобу, “петушью ногу” (на деле же – отчаянное одиночество). Гениальный текст Гоголя не раскрашивают, в спектакле и в помине нет прямолинейной иллюстративности. Но зато придуманы приемы, помогающие лучше почувствовать текст. Вот, к примеру, как изобразить субтильность Анучкина? Когда Петр Ермаков появляется на сцене и снимает верхнюю одежду, под ней оказывается длинный-длинный шарф. Его долго разматывают, прежде чем появится реальный тщедушный герой. Щемящий монолог Жевакина-Юрия Дуванова о семнадцатом отказе произносится на пустой сцене, над которой на экране плещутся волны и парят чайки. С последними словами “Видно, приходится поворотить оглобли. А жаль, право, жаль” старый моряк проваливается в люк. Его исчезновение сродни самоубийству. Николай Савельев, Петр Ермаков, Юрий Дуванов создают великолепный ансамбль неприкаянных чудаков.

В спектакле Алексея Вотякова герои окружены плотным вещным миром, объектами, имеющими метафорический смысл. Это и гипсовая статуэтка виллендорфской Венеры в доме у Подколесина. Призрак Венеры в чепце появится у постели Ивана Кузьмича. Такой видится герою в снах его мать. Возможно, материнское воспитание мешало и мешает сыну жениться. Сваха является в дом с целым набором кукол в кокошниках, выбирая из них ту, которая похожа на Агафью Тихоновну. В доме Купердягиных громоздится целая пирамида из самоваров, утвари, тарелок, украшенных орнаментом, расписных платков. Художник Алексей Вотяков находит для спектакля оригинальный русский стиль, смешивая сувенирную, привычную стихию с аутентичной эстетикой. Чего стоит сцена обряжания Агафьи Тихоновны в старинный свадебный костюм с головным убором – “сорокой” (костюмы в спектакле придуманы Вотяковым в соавторстве с Гульнур Хибатуллиной). Столь подробный визуальный ряд не мешает, однако, полновесно звучать гоголевскому тексту, а артистам играть слаженно и естественно. Труппа магнитогорской драмы – одна из самых сильных в России, артисты пластичны, музыкальны, они легко решают сложные режиссерские задачи.

Самым трогательным существом спектакля становится Агафья Тихоновна Анны Дашук. По-детски непосредственная, простодушная, она на какое-то время покоряет сердце Ивана Кузьмича. На свиданье она приходит в венке из красных роз и желтых подсолнухов, в голубом коротком платье и голубых перчатках. Эта важная сцена встречи вдвоем, катанье на качелях, разговор о екатерингофском гулянье, создают впечатление, что счастье возможно.

Тщательно разработанная лирическая сцена становится кульминацией спектакля. Вероятно, поэтому зритель не фокусирует внимания на прыжке Подколесина из окна – прочь от сердечных волнений. И когда участники спектакля выходят на поклоны, и артист Владимир Богданов вручает цветок артистке Анне Дашук, зрители радостно аплодируют: все кончилось хорошо.

Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ

Фото И.ПЯТИНИНА

«Экран и сцена»

№ 6 за 2017 год.