На сцене Театрального института имени Бориса Щукина без единого слова поставлена знаменитая “южная” поэма А.С.Пушкина – “Цыганы”. Под руководством представителя направления “новой пластической драмы”, режиссера-хореографа Сергея Землянского актерам выпускного курса Александра Коручекова в полной мере удалось воплотить на сцене дух и проблематику пушкинского произведения. Смешение вольной цыганской жизни, ощущение ничем не стесненной свободы, страсти, родительской нежности, проб-лема человеческого эгоизма и неизбежной подчиненности судьбе, столкновение мировоззрений “диких” и цивилизованных людей отражаются в танцах и песнях – строках из поэмы.
Жанр пластического спектакля как нельзя лучше подходит для изображения жизни вольного табора – действо состоит из поочередно сменяющих друг друга танцевальных сцен, яркие юбки цыганок мелькают, как языки костра, а постоянные пляски и игры создают атмосферу свободного, не ограниченного никакими рамками бытия. Жизни, постоянно находящейся в движении, в пути, ни за что не “цепляющейся”, ничем не владеющей и вряд ли оставляющей что-то после себя. Это же подчеркивает и практически полное отсутствие декораций, характерное и для прочих постановок щукинцев – на сцене пусто, лишь блики света и тьмы, поглощающей табор, напоминают о теп-лой южной ночи, в которой и разворачивается действие поэмы. Актеры остаются один на один со зрителями, из ничего создавая иллюзию цыганского быта и кочевого существования.
Сюжет поведан в хронологическом порядке, что существенно отличает спектакль от оригинала – история отца Земфиры и Мариулы предваряет и во многом предвосхищает повествование о главных героях поэмы – Алеко и Земфире. Отметим появление в спектакле Мариулы, в тексте лишь упоминаемой в воспоминаниях Старика. На сцене она играет значимую роль, лишний раз напоминая знаменитые строки: “…вольнее птицы младость; / Кто в силах удержать любовь? <…> / Что было, то не будет вновь”, подчеркивая контраст мировоззрений свободных цыган и романтического героя, “для себя лишь” ищущего волю.
Однако в отличие от пушкинского текста цыгане отнюдь не предстают здесь “робкими душой”, они, скорее, смелы, вольнолюбивы и горды, что особенно видно в эпизоде принятия Алеко в табор, который, отсутствует в тексте поэмы. Он чрезвычайно ярко, характерно показан на сцене – цыганы бьют себя в грудь, устрашая Алеко, не принимают его, пока герой не проходит своеобразную инициацию, доказывающую, что он свой.
Возможно, наиболее интересным режиссерским ходом оказывается введение в повествование нового персонажа – Судьбы (Евгения Ивашова), по своему усмотрению играющей жизнями героев. Контрастирующая с остальными актерами (в белых одеждах, ярко выделяющихся на фоне черно-красных платьев цыганок), беспристрастная и неумолимая, она появляется несколько раз, и всякий раз действие замирает, затихает будто бы и весь мир вокруг. Как и прочие, она движется безмолвно. Однако если жизнь цыган наполнена ликованием, плясками и играми, ее молчание ассоциируется лишь с могильным холодом и смертью, которой и завершается спектакль.
Финальные строки пушкинской поэмы – “И всюду страсти роковые, / И от судеб защиты нет” отчетливо слышатся в сцене противоборства Судьбы и Старика, отца Земфиры. Как бы ни пытался человек противостоять тому, что ему предначертано, он не может уйти от выпавшей ему доли и окажется, в конце концов, связанным Судьбой. Причем связанным в буквальном смысле слова – движения актера Игоря Сергеева сковывают огромные цыганские бубны, не позволяющие даже шевельнуться.
Вообще, мотив “связанности”, несвободы человека, будь то один из цыган или же Алеко, неоднократно обыгрывается постановщиком. Помимо заключенного в кольца бубнов Старика, связанной оказывается и Земфира, словно тяжкую ношу несущая одетые на нее Алеко бубны-обязательства и с радостью скидывающая их при появлении нового возлюбленного.
Завораживают игра, движения Катерины Мирошкиной и Кирилла Калёнова, исполняющих роли Земфиры и Алеко. Также как восхищают и переносят в иное измерение голоса Евгении Ивашовой и Екатерины Маляр, пропевающих наиболее значимые строки поэмы, положенные на музыку Павла Акимкина.
Цыгане щукинцев красивы, свободны, полны энергии и жизни. Молодым актерам удалось вдохнуть в классическое произведение что-то свое, сохранив при этом пушкинский дух.