Так сложилось, что те немногие кукольники, с которыми мне приходилось общаться, попали в профессию случайно. Все они рассказывают, как сначала поступали на драму, а уж потом, когда не прошли конкурс, очутились там, где очутились. Мало кто из этих людей теперь может представить свою жизнь без театра кукол, где интриг и зависти несравненно меньше, чем в драме, а творческих возможностей порой и больше. Потому что куклы – это не ограничивающее обстоятельство, а наоборот, одна из дополнительных техник, фантазировать с помощью которой гораздо комфортнее, чем без нее. Недаром же на приглашение поставить спектакль в знаменитом театре Ильи Эпельбаума и Майи Краснопольской «Тень» когда-то давно с детским энтузиазмом откликнулись такие мэтры как Анатолий Васильев, Тонино Гуэрра… На «Золотой Маске» в этом году кукольная программа зрителей приятно удивляла, едва ли не больше, чем вызывающая номинация «эксперимент».
Театр кукол – территория загадочная, по-настоящему мало кому известная. Большинство относится к ней с нескрываемым пренебрежением, думая по старинке, что, во-первых, куклы – детская забава, во-вторых, они и рядом не стоят с драматическими артистами, обладающими живой мимикой и энергетикой. Предубеждения, для кукольников чрезвычайно обидные и, как в очередной раз показала «Золотая Маска», в корне несправедливые.
Только один из спектаклей кукольной программы был предназначен для семейного просмотра – «Дети неба» В.Игнатова и М.Литвиновой, приглашенных для постановки Театром обско-угорских народов «Солнце» из Ханты-Мансийска. Впрочем, их попытку рассказать основные мансийские предания, во многом перекликающиеся с христианской и языческой мифологией, тоже трудно назвать пустяковой затеей. Кроме этнографической пьесы Ю.Пронина, литературной основой для кукольных спектаклей этого года послужили: трагедия Софокла («Эдип», режиссер А.Янушкевич, Театр кукол «Гулливер», Курган, и Творческое объединение «КультПроект», Москва), абсурдистская пьеса Мрожека («Убить Кароля», режиссер В.Бирюков, Театр «Кукольный дом», Пенза), роман Достоевского («…и наказанiе», режиссер О.Жюгжда, Театр кукол, Рязань), новеллы Маркеса («Старый сеньор и…», режиссер В.Никоненко, Театр кукол имени С.В.Образцова, Москва) и повесть Мериме («Кармен», режиссер Б.Константинов, Театр кукол «Теремок», Вологда), впрямую, правда, создателями не упоминаемая. Каждый спектакль – интересная интерпретация классического произведения, сделанная с уважением к первоисточнику и в то же время с удивительной степенью внутренней свободы.
Если рассуждать о выразительности, то в театре кукол очень многое зависит от художника. В «Кармен», например, потрясающе пластичные куклы сделаны Виктором Антоновым намеренно небрежно, но броско: по замыслу режиссера, сценическую версию повести сочинили испанские цыгане, чуждые изысков. Сегодня хотим показать вам один из жанров фильмов при просмотре которых обычно текут слезы и люди задыхаются от смеха и как бы грубо это не звучало — этот жанр называется комедии чтоб поржать до слез Фигурки сколочены из деревянных брусочков, связаны бечевкой, но на роковой красотке развеваются длинные красные юбки, а грудь тореадора звенит металлическими колокольчиками – и решения эти обращены к чувствам зрителя, способного принять такую условность. Под стать и все остальное: музыка, танцы, темпераментные актеры, динамично меняющаяся сценография. Спектакль удостоен «Золотой Маски» в номинации «работа режиссера».
А вот создания рук В.Никоненко в спектакле «Убить Кароля», получившем две «Золотые Маски»: за работу художника и за лучший спектакль в театре кукол, воспринимаешь совсем иначе. Компактные марионетки, меньше тридцати сантиметров в высоту, существуют в своем крошечном, но гиперреалистичном мирке. И если в начале ты с умилением наблюдаешь за окулистом, шаркающим по комнатке и поливающим миниатюрные растения из графинчика размером с ноготок, то очень скоро настроение меняется на прямо противоположное – напряженное ожидание катастрофы. Уровень психологизма, который показывают пензенские кукольники, в этом спектакле совершенно феноменальный.
Будет ли зритель сопереживать куску дерева, зависит, конечно, и от актеров. Например, куклу в человеческий рост, изображающую пожилого ангела, в спектакле «Старый сеньор и…» ведут четверо кукловодов. В ведомстве у каждого своя часть удивительной марионетки с «обнаженными» суставами и без традиционной ниточной конструкции – артисты управляют ангелом напрямую из «черной комнаты» за сценой. В результате – тончайшая партитура движений. Роль Старой сеньоры также досталась сразу четверым, А.Нечаеву, Д.Чернову, А.Соколову и Х.Богдановой (победители в номинации «куклы / работа актера»). И их марионетке веришь никак не меньше, чем драматическому артисту. Чего только не придумывают режиссеры, чтобы зритель с удовольствием принял иллюзию за правду! Старая сеньора выпус-кает изо рта клубы дыма, посасывая длинный мундштук. Ее кисти, как и у кукол спектакля «Кармен», – это кисти стоящего позади кукловода, живые, экс-прессивно жестикулирующие. Ими она, повествуя об осчастливившем деревню утопленнике Эстебане, перебирает грубо обтесанные деревянные заготовки – всего лишь куклы в руках судьбы. У Старой сеньоры, в отличие от них, есть воля, чувство юмора и невероятный артистизм повидавшей виды пожилой дамы.
«Живой план» во всех спектаклях, кроме «Старого сеньора и…» и «Убить Кароля», равен кукольному, а порой и заметнее его. Из взаимодействия двух реальностей рождаются новые смыслы. «Эдип» А.Янушкевича оказался невероятно поэтичной постановкой, где каждый предмет, жест тянул за собой целую вереницу образов. Главную роль исполнил Евгений Насупа. Его герой, благодаря самоотверженному поиску истины, единственный, кто награждается режиссером безоговорочным статусом человека. Иокаста-кошка, Креонт-пес, пастух-барашек, вестник-аист, хор-крысы – существуют в двух планах, кукольном и драматическом. «Оживленность» переходит из человека в куклу, потом обратно, и выглядит это как чистой воды магия, переселение душ. Разлагающийся от чумы мир полуживотных Эдип спасает саморефлексией. Осознав свою природу, он бережно берет гипсовую куклу младенца из клюва аиста на руки. Оракул роняет слезы, или Эдип теряет зрение – тяжелые круглые камни падают на пол из его рук. Так заканчивается этот невероятный, гипнотический спектакль.
Спектакль О.Жюгжды «…и наказанiе» по известному со школьной скамьи роману Достоевского и вовсе содержит лишь аккуратные кукольные вкрапления, у которых тут своя, отдельная функция. Признаюсь, все самое интересное происходит именно на стыке драматического, во многом иллюстративного, повествования с другими техниками. Куклы обыгрывают тему двойничества – у всех примерно одинаковые треугольные белые лица с грустными миндалевидными глазами. В общении кукловода с марионеткой реализован внутренний монолог персонажей. Актер В.Уточкин – тот Рас-кольников, каким он сам себя видит, марионетка – отражение героя в глазах других, социальная маска. Текст Достоевского такой форме не противится, спокойно распадаясь на язык зыбкого театра теней (воспоминаний, зловещих символов), видеовставок, игру меланхоличных марионеток и исступленных артистов.
Но все-таки самый необычный спектакль программы – те самые «Дети неба». Зрители находятся внутри инсталляции мансийского жилища, где мифы, под степенный рассказ хозяина дома (Александр Тургачев), оживают тенями на стенах-простынях. К визуальным эффектам добавляются звуки, за стенами чума щебечут птицы, гремит гром, шумит лес – около десятка невидимых публике актеров заняты в сложной звуковой партитуре. И вот уже боги, спустившиеся на землю, слышны за стенами шатра, несутся на санях по оледеневшей после потопа планете. В финале стены чума со страшным звуком взметаются вверх, вертятся в жутком вихре, хрупкий театральный мирок содрогается от страшного землетрясения… Ситуация эта, если честно, слегка напоминает последнюю сцену «Меланхолии» Ларса фон Триера.
Для Игнатова и Литвиновой тени оказались единственным способом визуализации мансийских богов, против которого не возражали шаманы. Как и в остальных спектаклях кукольной программы, художественное решение не было данностью, оно продиктовано сверхзадачей – в данном случае, рассказать людям о культуре, богатой традициями, но, к сожалению, исчезающей. В последний момент режиссеры передумали показывать спектакль на мансийском языке с параллельным переводом в наушники, поэтому москвичи так и не услышали речь манси. А жаль, ведь этим спектакль отлично бы встроился в подборку, где Старая сеньора говорит на специально придуманной для нее тарабарщине, тут же озвучивающейся переводчиком, где текст «Царя Эдипа» ровным голосом зачитывает сидящий на краю сцены рассказчик, а «Кармен» – музыкой, танцами, филигранно выстроенными мизансценами, но без единого слова рассказывает великую историю любви и ревности… Хороший театр, независимо от жанра, каждый раз предлагает зрителю новый язык, который, впрочем, не так сложно понять, если слушать сердцем.
Александра СОЛДАТОВА
«Экран и сцена» № 8 за 2014 год.