Сезон 2015–2016 открыл Театр на Малой Бронной, где 8 и 9 августа состоялась первая московская премьера режиссера Вячеслава Тыщука – “Васса” по начальной редакции пьесы Максима Горького. Режиссер снова работает в паре с художником Екатериной Галактионовой, с ней же год назад он был номинирован на “Золотую Маску” за спектакль “Облако-рай” (Театр драмы имени А.Савина, г. Лысьва).
В основу премьеры Театра на Малой Бронной легла редакция пьесы “Васса Железнова” 1910 года – не икона советского театра и наглядное воплощение идей марксизма, а первая, камерная и очень личная, несущая подзаголовок “Мать” и предоставляющая простор для трактовок. Простор используют: на сцене видим образ полицейского государства, где правит железная леди Васса. Ее правая рука – сват и советник Михайло Васильев, все остальные – пешки, с большим или меньшим упорством метящие в дамки.
Рассказывать о спектакле молодого режиссера хочется через описание актерских работ, что само по себе большая редкость. Роли Вассы и Михайло исполняют Екатерина Дурова и Владимир Ершов. Творческий дуэт напоминает властный тандем советского образца, где глава государства – расчетливый и циничный стратег, а его первый помощник – вдохновитель и талантливый исполнитель любой подлости. Михайло ненавязчиво предлагает Вассе убрать с пути нежелательного Прохора, который намеревается изъять свою долю из дела. Она слушает сначала с недоверием, потом в глазах читается восторг, упоение “чистым” дельцем, а затем – наигранное возмущение и даже обида. В конце, подтекстом, приказ исполнить план. Разговор двух низких душ строится на намеках, только им двоим понятных; хоть никто его и не слышит, а звучит все пристойно, словно в церкви.
Что же движет этой Вассой? Речь, конечно, не про “хищнические инстинкты капитализма”: хвататься за власть из последних сил и так беспокоиться о сохранности нажитого за долгие годы капитала Железнову заставляет атеистический страх смерти. Покрытие авансцены напоминает почву после извержения вулкана, основное пространство занимает античная храмовая лестница, рас-крашенная под кроваво-красный мрамор. На ней режиссер виртуозно составляет вертикальные готические композиции. Душное ожидание похорон витает в воздухе все первое действие. Ряженая в славянский костюм девушка (Елизавета Полякова) поет акапелла тоскливые народные песни, тянется и тянется звук одной тревожной ноты – где-то за сценой постепенно задыхается Захар, пока на переднем плане ждет раскрытый красный гроб. Вот только его ли одного? “А сама я куда? Куда меня, а?” – спрашивает Васса Анну, сидя в этом самом гробу. В отличие от остальных членов семьи, мечтающих о будущем, она уже мертва душой.
Много любопытных деталей замечаешь в образе героини Екатерины Дуровой, коротко стриженной, жилистой, меняющей после антракта строгий красный костюм на траурный черный, усыпанный орденами. Второе действие начинается с запаха ладана; посреди лестницы, за стеклом, стоит тот же гроб, но теперь закрытый, заваленный цветами. После всех злодеяний Васса дает легкую слабину, опускается на ступени, признается, что устала. Всё ей слышатся шаги самоубийцы и детоубийцы Олимпиады (Лина Шишова). А та, действительно, тихо ходит по аду, несет на руках младенца, убитого по воле хозяйки. Остается в памяти мрачный и торжественный финал спектакля. Выдвижная конструкция скрывает лестницу и гроб, за которым застыла Васса в золотых одеждах жрицы, и единоличная владелица капитала оказывается как бы на вершине мавзолея. У его подножия двое – Анна и Людмила. Перемолов поколение детей, власть требует продолжения рода, внуков. Пусть и не кровных, но “ласковых звериков”, на кого можно будет оставить дело жизни, а значит, по логике атеистического сознания, продлить свое существование.
Анна (ее играют в разных составах Дарья Грачева и Мариэтта Цигаль-Полищук) поначалу кажется такой же хищницей, как мать, но постепенно берет на себя роль психолога и судьи. В этой Анне есть и сочувствие, и ноющая совесть. После отравления Прохора она и вовсе впадает в истерику, осознав всю мерзость психологических манипуляций в доме. Внутренне дочь Вассы не может принять макиавеллизма и в финале оказывается такой же “жертвой режима”, как и все остальные.
Вторая жертва, Людмила (в очередь ее исполняют Ольга Николаева и Светлана Первушина), как может, протестует против существующих в доме порядков: не таясь, изменяет кривобокому мужу с панком Прохором, пьет по-черному и слушает “ГрОб” в исполнении любовника. Советское школьное платье сочетает с красными сетчатыми чулками, размазанной помадой и потекшей тушью. Лучшая сцена спектакля: Людмила, оглядываясь на ряженого священника, подающего реп-лики, по-школьному с выражением читает огромный монолог, с которого удалось стряхнуть всю пыль и пафос: “Вот придет весна – начнем мы с нею в саду работать…” Она и Вассе о саде рапортует веселым пионерским голос-ком – урок выучен хорошо. Вот только в фаворитки не набивается, после гибели Прохора умоляет о свободе, но тщетно, на ее жизнь уже составлены планы.
Ницшеанство власти в спектак-ле срослось с фарисейством, ложной богобоязненностью. Отсюда, конечно, и этот ряженый священник в доме, и дань традиции 40-дневного траура, и слова о матушке-Богородице, которая, сама мать, должна все понять и простить. Убийца, который действует с одобрения церкви и оправдывает себя в глазах Бога, тем самым подрывает любую веру. В этом отмычка и к самому шокирующему образу спектакля – дяде Прохору в исполнении Александра Голубкова. Когда он появляется из-под сцены, с уложенным ирокезом, освещенный снизу прожектором, старушки в зале охают и хватаются за сердце. Асоциальный панк, он противостоит власти во всех ее лживых ипостасях. В уста Прохора режиссер вкладывает песню Егора Летова “Русское поле экспериментов”, и слог этот – интеллектуала, анархиста, декадента – идет персонажу Голубкова гораздо больше, чем устаревший язык пьесы Горького. Главный противник режима, а также источник опасности для его существования, после отравления он появляется в образе лагерного заключенного: в ватнике, с растрепанными волосами, полуживой. Добьют его за сценой, где, как в античной трагедии, случаются все убийства.
Однако в целом стройная концепция “Вассы” в деталях кажется грубоватой и не всегда продуманной. Неясны мотивы Священника, введенного режиссером персонажа в исполнении Александра Терешко. Что ему толку от Людмилиных славословий, какой интерес? Карикатурно пока что выглядят обделенные наследники: Павел – придурковатый уродец, Семен – мещанин до мозга костей, его жена Наталья – грядущий хам (Олег Кузнецов, Максим Шуткин и Марина Орел). Юродивая троица напоминает представителей советской номенклатуры в романах Владимир Сорокина, актеры играют в острой сатирической манере. Особенно обидно за сложную роль Павла, из которой вытравили весь трагизм. В исполнении Олега Кузнецова сын Вассы – всего лишь инфантильный душевнобольной горбун, а его безответная любовь к Людмиле – только похоть и жадность. Немотивированной кажется и одна из самых эффектных сцен – обнажение Семена на похоронах отца.
Эпитетом “молодой” часто награждают людей самых разных возрастов и профессий, снисходительно оправдывая их чрезмерную смелость и, порой, дилетантизм. Но Вячеслав Тыщук и Екатерина Галактионова, хоть и молоды, опыт имеют немалый, думают и работают в контексте современного театра. Тут видны отголоски работ Константина Богомолова и Ларисы Ломакиной, Юрия Бутусова и Александра Шишкина, но у этой пары есть и свое лицо. Эффектно и функционально оформление, за актерами наблюдать интересно, мизансцены вычерчены с математической точностью, четко сделаны сценические переходы и расставлены смысловые акценты. Что же касается смелости, в премьере Театра на Малой Бронной ее ровно столько, чтобы считать спектакль актуальной интерпретацией драматургии Горького, вновь удивительно востребованной.