Мы добрых граждан позабавим

• Сцена из спектакля “Однорукий из Спокана”. Фото предоставлено театром “Сатирикон”
“Райкин плаза” – так теперь называется то, что строилось как здание Центра Культуры, Искусства и Досуга имени Аркадия Райкина. На центральную улицу горделиво выходит фасад главного корпуса – 70 000 кв. м. торгово-офисной части, с яркими зазывными афишами, а сзади скромно притулился корпус Б – площадью около 5 000 кв. м. В нем расположилась Высшая школа театрального искусства Константина Райкина. Это соответствует сегодняшнему тренду. Имя Райкина нынче присвоено торговому центру, что касается театра, то ему отведено скромное место, спасибо, как говорится, что живой.
Новый сезон театр “Сатирикон” начал с двух премьер. Одна, как положено, на основной сцене, вторая – в новом помещении школы, на очень симпатичной, уютной камерной сцене. Сравнивая ее с большой площадкой бывшего кинотеатра Таджикистан, следы которого не удалось уничтожить за долгие годы, думаешь о том, что специально построенное для театра помещение – это большое счастье. Пусть даже и заплачено за него дорого.
Спектакль “Однорукий из Спокана” поставил сам Константин Райкин. Камерная пьеса, на четырех артистов, единство место и действия, без антракта. Мартин Макдонах – из тех авторов, что умеют создавать впечатление этаких совершенных “инди”, а, тем не менее, немедленно входят в самый-самый мейнстрим. Его первая короткометражка получила Оскара, пьесы ставятся на Бродвее, его дебют в полном метре “Залечь на дно в Брюгге” стал культовым у киноманов.
Кстати, фильм, который Макдонах сам снял по собственному сценарию – это ключ к его театральному воплощению. Из фильма ясно, что полные гротесковых и абсурдных нагромождений диалоги – очень точно психологически обоснованы. И напрасно режиссеры – Райкин не исключение – начинают свои спектакли, акцентируя странность ситуации и персонажей. Например, Денис Суханов в роли Кармайкла в начале изображает героя комикса, с утрированными жестами, псевдоковбойской шляпой, револьвером и саквояжем, говорит подчеркнуто грубым голосом, энергично опуская углы губ вниз. К счастью, примерно с середины спектак-ля ход сюжета заставляет актеров перестать так стараться, изображая фриков. Увлекшись отношениями и диалогами, Денис Суханов, Григорий Сият-винда и Георгий Лежава становятся спокойнее, а их герои – понятней и обаятельней. А сцена телефонного разговора с мамой, которая в кульминационной ситуации умудряется вывести злодея из себя и заставить его искать сочувствия у бывших врагов, – совершенно замечательная. В этот момент спектакль окончательно находит свою почву: как бы не удивляли перипетии, какими бы кровавыми не были подробности, все это не более чем милые трогательные истории про одиночество, пустыню души, инфантильных детей, ставших взрослыми. Успех Макдонаха в этом и заключается – он любит попугать и посмешить, а заканчивает всегда победой добра, одинокие путники обнимаются, от разливающегося тепла человеческих сердец увлажняются глаза зрителей. Но сделано это на самом деле виртуозно.
Спектакль “Сатирикона” не столь виртуозен, по крайней мере, пока, хотя мне кажется, что если бы в самом начале героям добавить толику человеческого и понятного, то получилось бы совсем хорошо.
“Укрощение” по пьесе Шекспира в пересказе Сергея Волынца поставил молодой режиссер Яков Ломкин. Это совсем другая стилистика и для другой публики. То есть, тут задача развлечь большой зал, заполненный поклонниками Максима Аверина, главного мента российских сериалов, любимца женщин среднего возраста. Однако для Ломкина это не главное. Главное – закрутить театральную игру. Поэтому на сцене в бешеном темпе меняются местами, разыгрывают, переодеваются, танцуют, прыгают, вертятся, крутятся, показывают театральные фокусы молодые люди. Стихия театрального балагана кажется движущей силой сюжета, где все держится не на психологической достоверности, а на трюках, обманах и перевертышах. Покорная Бьянка оказывается ловкой стервой, строптивая Катарина – влюбленной простушкой, учитель риторики – богатым дворянином, а почтенный торговец из Пизы – случайным прохожим. Карусель движется под отличную музыку (“цитируются образцы зарубежной поп-культуры 70-х–80-х годов” – остроумно обходит вопрос авторских прав программка). Ломкин работал диджеем на радио, дело знает, поэтому все происходит в ритме дискотеки, весело, местами весьма остроумно, динамично. Кажется, что это честное коммерческое развлекательное зрелище, сделанное с редким для наших широт умением и драйвом. Но нет, вдруг все опять меняется, тема театральности и всеобщего обмана откладывается, и на первый план выходит Мораль, как она есть, с большой буквы.
Похоже, что в современной России сегодня без Морали по-настоящему коммерческого искусства не бывает. Шутки и розыгрыши не достаточны – нужно добавить умиления, а желательно и православия. Поэтому в финале спектакля Ломкин пристраивает к тексту Волынца, переписавшего каноническую версию на новый лад, монолог Катарины в старом переводе. На сцене, где только что кружились персонажи в таком темпе, что казалось, их не десять, а сто человек, вдруг оказываются двое в белых рубахах, и, прильнув к своему Петруччо, Катарина, или уже скорее Феврония, вдруг стыдливо и на полном серьезе произносит: “Муж – твой хозяин, жизнь, хранитель твой, / Твоя глава, властитель, вечно полный / Заботой о тебе, всегда в трудах…” И далее: “Смиритесь, преклонившись пред мужьями / С покорностью”.• Сцена из спектакля “Укрощение”. Фото предоставлено театром “Сатирикон”
Слова эти были всегда камнем преткновения для театров, удивлявшихся и не доверявших такому неожиданному домострою. Разные Катарины произносили это лукаво, играя, притворяясь, давая понять, что в сговоре с Петруччо, что дразнят отца и сестру. И вот наконец мы дожили до того дня, когда молодая актриса, нежно прижавшись к могучей груди Петруччо-Аверина, как истину преподносит оду смирению. И ладно бы, в конце концов, бывают и такие позиции, но ведь до того два с лишним часа спектакль был совершенно не про это. А про то, что “когда бы каждый знал наверное, что уготовила ему судьба, и что за каждым поджидает поворотом, жизнь стала бы подобна каше пресной, безвкусной жижице, прокисшему вину. Свидетелями стали мы превращения волшебного. Пусть волшебство останется…” Но волшебное превращение оказалось постным примером того, как настоящий мужик силой переламывает строптивый нрав глупой бабы, и под его могучей рукой она становится куда счастливей, чем предоставленная самой себе.
Мне, может быть, скажут, что я слишком много внимания уделяю незначительному эпизоду, что ведь спектакль удался, что он вполне мил, а для развлекающего зрелища другого не нужно. Но я вот про что – профессия режиссера, помимо технических умений, предполагает умение видеть контекст. В данном случае, в данном контексте такой выбор финала кажется конъюнктурой, не более. А конъюнктура плоха тем, что меняет исподволь всю систему. Яков Ломкин, очевидно, режиссер очень способный, одаренный редким у нас умением строить большую форму, делать зрелище. Но так же очевидно, что сам он не генерирует смыслы, а поддержать его современная российская культура не может. У нас давно просто не предлагается обсуждений художественных систем, идеологических установок, этических ценностей. Молодые люди вообще не задумываются о целостной картине мира, охотно ограничивая себя эклектичным набором штампов и банальностей.
Макдонах, с которого я сознательно начала, не случайно загромождает свои пьесы бесконечными карликами, отрезанными руками, кровавыми расправами, гротескно искажает реальность – чтобы потом, как фокусник, вынуть из шляпы старые козыри: детское желание любви, понимания, поддержки. Потому что чувствует – прямой их демонстрацией он толку не добьется, не будет это работать. У нас же сейчас многим, не чета Ломкину, большим чиновникам кажется, что самая банальная сентенция отлично выглядит в качестве новейшего идеологического оружия. Сказал – как отрезал. Не нужно ни доказывать, ни аргументировать, ни убеждать.
Но проповедям не верят. Как дети, которые могут повторять правильные слова взрослых, но вести себя будут, подражая их реальным поступкам. Так и с искусством – только рожденный всей системой художественных средств смысл будет убедителен, мораль нельзя пришить к спектаклю, как хвостик к мягкой игрушке.
Театр “Сатирикон” – молодой театр, а сейчас, с появлением Школы, будет становиться еще моложе. Яков Ломкин, на мой взгляд, может быть в нем успешным режиссером, он же теперь еще и педагог. Так что хотелось бы пожелать ему к его умению оживлять действие, еще и умение его осмыслять.

Алена СОЛНЦЕВА
«Экран и сцена»
№ 19 за 2014 год.