Название “Нянины сказки” в данном случае звучит обманчиво. Ничего уютного и умиротворяющего, того, что обычно подразумевается под этим словом, в спектакле Театра музыки и поэзии под руководством Елены Камбуровой нет, а есть вполне себе хаос – несмотря на всю продуманность, стихийный и непредсказуемый. Движимые неведомой и невидимой силой, вылетают на сцену стулья, выезжают скамьи, рушатся со стеллажа книги, раскатываются яблоки, сыплются золотые орехи, из тьмы книжного шкафа вытягиваются персты, указывающие, куда смотреть и на чем фокусировать внимание. Основной сюжет спектакля Гульназ Балпеисовой – “Сказка о царе Салтане” – резко рвется в самых неожиданных местах и жесткими склейками монтируется с другими пушкинскими строчками, вроде бы совсем не подходящими по смыслу и сюжету, и даже иногда досадно тормозящими его. Позже, однако, окажется, что именно они все проясняли.
Няня на няню вовсе не похожа. С всклокоченным начесом, страшноватая в своей немногословной деловитости, она скорее какая-то пра-пра-няня. Напоминает ведьму, но ничего ведьмовского не совершает. Являясь в это книжно-зеркальное, мхом поросшее, переполненное звуками струнного квартета пространство, она не повелевает им, а существует со всеми его обитателями вместе, лишь поясняя, какому именно сюжету предстоит развернуться. Няня позволяет себе вмешиваться в довольно нервную и даже истеричную сюжетно-образную круговерть только тогда, когда очередным событиям грозит несчастливая развязка. Как у вечно ругающихся, давно разлюбивших друг друга и дошедших уже до таких повышенных тонов, что им потребовалась опера, Старика со Старухой. Няня разводит их по углам, сажает смирно и еще раз пересказывает им их сказку. Так, чтобы они ушли, помирившись, взявшись за руки и укутавшись в один свитер.
Няню играет Елена Камбурова. Точнее не играет, а выходит и исполняет то, что для нее органичнее всего – мирить, давать надежду, завораживать прекрасным.
Режиссер Гульназ Балпеисова пытается проникнуть и погрузить зрителей в долитературную сущность пушкинских сказок. В тот пра-пра-пра-момент, когда они выглядели обыденной житейской историей. Про маму и сына, которых, поверив наговорам, оставил отец, про препирающихся из-за каждого пустяка мужа и жену, проживших вместе 30 лет и три года. Про не очень счастливую повариху, про деспотичную Бабариху, вмешавшуюся в личную жизнь взрослого сына и сделавшую его несчастным. У Гульназ Балпеисовой все они еще не застыли в сказочно-традиционной однолинейности, еще не закрепощены литературным восприятием, а очень реальны. Гвидон (Артур Сахаров), распсиховавшись от невозможности видеть отца, чуть стены не сносит. Царевна-лебедь (Евгения Курова) – энергичнейшая умная барышня – все яблоки искусала и чуть не трижды разыграла сцену с поцелуем из “Сказки о мертвой царевне”, чтобы дать понять ему, зациклившемуся на своем “видеть я б хотел отца”, сколь он ей небезразличен. Необыкновенно нежно и терпеливо страдает Царица (Алена Парфенова), вздыхая о любимом Салтане, бросившем ее так жестоко. А он (Роман Калькаев) “Сказкой о Медведихе” открывает себе и нам, какая безмерная трагедия запрятана в скороговоркой повторяющихся строчках “с грустной думой на лице”.
Соединение психологического реализма, а временами и психоанализа со сказочностью дает своеобразный эффект, когда и смешно, и озорно, и трогательно, и нежно, и нервно. Тем более что в этом сказочном пра-мире, еще не все отлажено. Царевна-лебедь, например, не сразу справляется с задачей “оборотить” любимого в комара, вместо этого на сцену выползает такой паук, что приходится объявлять антракт. Впрочем, одним пауком Гульназ Балпеисова не ограничивается. Хулиганства и безудержной фантазии в “Няниных сказках” с избытком, и актеры с упоением все это подхватывают и очень органично разыгрывают. Куплеты корабельщиков – “мы объехали весь свет” – чудо, что такое. И младенец-Гвидон, изображаемый головой артиста Артура Сахарова, прикрытой чепчиком, и его же руками в ползунках – тоже.
А вот заканчивает Гульназ Балпеисова неожиданно спокойно и даже немного пафосно – не Пушкиным, а андерсоновским “Гадким утенком”. Елена Камбурова повествует о его судьбе как классическая няня – подробно и неспешно, решительно отказываясь от того ритма, в котором выдержан спектакль. А если вспомнить, что начинался он репликой из уст Камбуровой: “сказка ложь да в ней намек”, то становится понятно – намек ее, даже не намек, а заклинание, он про то, что после всех горестей непременно случится что-то прекрасное. И всем обязательно выпадет кружиться в таком весеннем и полном любви вальсе, как “Вальс на 1000 тактов” Жака Бреля.
Как хорошо, если бы, и правда, так было.
Майя ОДИНА
«Экран и сцена»
№ 3-4 за 2023 год.