Посмотри наверх

Фото предоставлено фестивалем “Золотая Маска”
Фото предоставлено фестивалем “Золотая Маска”

“Циолковский”, поставленный Борисом Павловичем в Ярославском театре драмы, претендует на премию “Золотая Маска” в 9 номинациях.

Если можно говорить о сходстве между героем спектакля и его режиссером, то этот Циолковский немного похож на своего создателя. Лопоухий блаженный гений-самоучка, романтик, мечтающий о небе, окруженный обожающими его ученицами, глухой ко всему мирскому – таким предстает в игре Ильи Варанкина Константин Циолковский, учитель математики в калужском епархиальном училище для девочек, заразивший мир мечтой о Космосе. Сочиняя спектакль о прародителе космонавтики, Борис Павлович погрузился в его дневники, рисунки, вычисления, письма, стихи, в его философские связи с русским космизмом – и вовлек в свои экзерсисы всю труппу. Время действия “Циолковского” – один из апрельских дней с весенней распутицей накануне русско-японской войны. Сценический день вместил в себя реальные события разных лет и события, стилизованные под реальность, мечту и мистику: классическое единство места и времени. Через несколько десятилетий в такой же апрельский день первый космонавт Земли полетит в неведомое.

Учитель выезжает на велосипеде, болтая с самим собой. Калуга неспешно ползет мимо огромной рисованной панорамой на заднике сцены, точно кто-то белым мелом изрисовал классную доску. Малоэтажный провинциальный мирок – как скопление домиков-астероидов посреди черной пустоты. В такой Калуге тянет смотреть на небо. Павлович признался, что не смог бы поставить “Циолковского” в Москве или Санкт-Петербурге – нужно было пространство, откуда виднее звезды. Ярославль ему подошел.

Учитель смотрит в небо, падает в грязь, поднимается, едет дальше. Художники Мария Лукка и Александр Мохов в каждой сцене подчеркивают масштаб: маленький человек посреди огромного мира. Глухой блаженный учитель, вооруженный трубкой-отофоном (порой он мудро “забывает” приставить ее к уху, чтобы не слышать того, чего не хочется) – мечта учениц. Несколько рыжих бестий – будущие курсистки, телефонистки, учительницы, сестры милосердия – влегкую разводят Константина Эдуардовича на опыты вместо долбежки скучных алгебраических формул. Как дети любимую сказку, они готовы вновь и вновь слушать про аэростат, подсказывая слова, и становиться проводниками для электрического тока. Грозная комиссия с важными гостями из Петербурга застает их в виде возбужденной электрической цепи, очарованных проникновением в тайны природы… и в полной прострации по поводу алгебры.

День все больше отрывается от привыч-ного будничного течения, а спектакль – от повествовательности. Он, точно ракета, отбрасывает ступени и проходит слои разных жанров. Впереди яркая, роскошная, почти “островская” сцена встречи блаженного самоучки Циолковского и светил российской науки – химика Менделеева (Николай Лавров) и авиатора Жуковского (Сергей Иванов): встреча чудика из “глубинного” народа, отчаявшегося достучаться до небес российской науки со своими фантазиями-расчетами, и европейски ориентированной элиты, высокомерного Жуковского и добродушного Менделеева, гордого своим изобретением водки. Встреча только подчеркивает, какая огромная пропасть лежит между ними.

Чем дальше летит к стратосфере “ракета” спектакля, тем меньше действует в ней притяжение линейной логики, но вступают законы мистерии, где прозрение выше логики и где сходятся все времена. В епархиальном училище дают… спектакль, в котором глухой учитель исполняет заглавную роль. Спектакль в спектакле Павловича – это обращение к Николаю Заболоцкому, его ранним авангардным поэмам “Безумный Волк” и “Деревья”. С работами Циолковского Заболоцкий познакомился и вдохновился ими только в начале тридцатых годов. Безумный Волк, мечтающий “вывернуть шею” и полететь, – оммаж Циолковскому. В нелинейном времени спектакля Циолковский сам играет этого грядущего фантастического Волка (маски очеловеченных животных в духе Павла Филонова – отдельная ценность постановки).

Другое посвящение – философу Николаю Федорову, религиозному мыслителю, футурологу, одному из основателей русского космизма: его мысли о будущем воскрешении мертвых вложены в уста училищного сторожа, полного тезки философа и самого близкого Циолковскому по духу человека.

В поэме Заболоцкого Безумный Волк разбивается в полете – в спектакле Павловича Циолковский получает письмо о самоубийстве сына. С небес на землю его возвращает вечно беременная, хлопотливая, ворчливая, одинокая за своим чудиком-мужем, надоевшая жена (пронзительная работы Елены Шевчук), подавая ему письмо. Оглохшего от горя учителя режиссер оставляет подчеркнуто на периферии спектакля и пространства. А публике дарит в финале сложную оптическую иллюзию летящего человека.

Горе и мечта идут рука об руку.

Ольга ФУКС

«Экран и сцена»
№ 6 за 2022 год.