Гордон Крэг в Москве. 1935

Гордон Крэг
Гордон Крэг

На Всемирном театральном конгрессе, собравшемся в Риме в октябре 1934 года, член маленькой советской делегации, директор Малого театра Сергей Амаглобели передал присутствовавшему на конгрессе Гордону Крэгу официальное приглашение приехать в Москву и поставить в Малом театре что-нибудь из Шекспира. Крэг без колебаний принял приглашение и в марте следующего года прибыл в СССР. На границе его встретила переводчица, доставившая его в столицу и остававшаяся рядом с ним на все время поездки. Этой переводчицей была хорошо памятная старым гитисовцам Галина Георгиевна Алперс, жена замечательного критика Бориса Владимировича Алперса. Прекрасная супружеская пара стала близкими друзьями Крэга (сохранилась переписка Алперсов с англичанином и интереснейшие воспоминания Галины Георгиевны). Крэг провел в Москве 1935 года больше месяца. Он остановился в “Метрополе”, там же, где жил в годы работы над “Гамлетом” в МХТ за четверть века до этого.

Его московские дни были до предела наполнены впечатлениями – выставки, встречи с людьми театра и, разумеется, спектакли. Первым долгом его привели в Малый театр, гостем которого он оставался на протяжении всей поездки. Крэгу показали “Волки и овцы” в постановке Константина Хохлова, решительно англичанином не принятой. Любопытно, что он отверг спектакль не по причине излишней традиционности, а напротив, из-за того, что счел претензией на “новаторство”. Искусство стариков Малого театра он как раз оценил высоко, считая, что их вовсе не нужно было осовременивать. Гордон Крэг выступил перед труппой: встреча закончилась взаимными упреками. Больше в Малом театре Крэг не бывал. Другие его театральные впечатления оказались по преимуществу вполне положительного свойства. Крэгу показали вахтанговскую “Турандот”, несколько, впрочем, потускневшую с 1922 года, таировские “Египетские ночи”, “Тридцать три обморока” в ТИМе, очень популярную в Москве комедию “Школа неплательщиков” в Студии Юрия Завадского. Выбор показанных ему спектаклей был, понятно, продиктован репертуарными планами московских театров, а также жаркими состязаниями между их руководителями, стремившимися залучить к себе мировую знаменитость. Жаль, что Крэг не увидел ни таировской “Федры”, ни “Горячего сердца” во МХАТе, ни мейерхольдовского “Ревизора”, ни его “Даму с камелиями”, на которую рвалась вся Москва. Он был воистину потрясен “Королем Лиром” с Соломоном Михоэлсом и Вениамином Зускиным. Свой восторг перед Шекспиром в Еврейском театре Крэг излил в статьях о московских театрах, опубликованных вскоре после возвращения.

Эллен Терри и Гордон Крэг
Эллен Терри и Гордон Крэг

В Доме дружбы была устроена встреча с великим британцем, в ней участвовали Всеволод Мейерхольд, Сергей Эйзенштейн, Александр Таиров, Мэй Ланьфан, гастролировавший тогда в Москве. Крэг встречался с былыми русскими друзьями и сотрудниками по “Гамлету” – прежде всего, с Ольгой Леонардовной Книппер-Чеховой (они переписывались с 1911 до 1956 года).

Очень высоко Крэг оценил “Испанского священника” Дж.Флетчера во МХАТе Втором – пьеса, о которой мало кто знал в самой Англии. Поставившую спектакль и сыгравшую в нем одну из главных ролей Серафиму Бирман, как и ее партнершу по сцене Софью Гиацинтову, Крэг осыпал комплиментами, увидев в них образец театрального гротеска. Опять-таки сохранилась очень выразительная переписка.

Где Крэг не был ни разу – в Художественном театре. Понятно, что он пожелал встретиться с К.С.Станиславским. Но никакой встречи не случилось. Станиславский ее не захотел. Он прямо заявил своим сотрудникам по Леонтьевскому переулку: “передайте ему, что мне страшно хочется его видеть, но, к сожалению, я нездоров, не могу приехать и ко мне нельзя”. (И.Виноградская. Жизнь и творчество К.С.Станиславского. Летопись. Т. 4, 1976, с. 399). Если что-то вроде разговора и состоялось, то только по телефону, но об этом никаких сколько-нибудь достоверных свидетельств не сохранилось. Скорее всего, и по телефону они не общались.

Помимо нездоровья, были, по всей видимости, и другие причины отказа Станиславского. Едва пересекши советскую границу, еще в поезде Крэг принялся высказывать Галине Алперс горькие обиды на Станиславского, обвиняя его в том, что в “Моей жизни в искусстве” он описывает случай с падением знаменитых крэговских ширм перед самой премьерой “Гамлета”, чего, по мнению Крэга, не было и быть не могло. Тем самым, полагал англичанин, Станиславский поставил под сомнение “деловую репутацию” Крэга.

Понятно, что Станиславскому не слишком хотелось объясняться с Крэгом, выслушивать его бурные упреки. Выяснять отношения с британцем он поручил Марии Петровне Лилиной. Уже по отбытии Крэга из Москвы, в прекрасно составленном письме она сообщила ему, что Станиславский решил переделать в новом американском издании книги те страницы, в которых шла речь о несчастной аварии. Много позже, в октябре, в обширном письме к Крэгу Станиславский подтвердил свое решение выкинуть прочь весь эпизод с падением ширм. Но при этом настаивал на том, что ширмы действительно упали, сопроводив свое письмо справками от работников технических служб, свидетелей вышеупомянутой катастрофы: “было, черт возьми, было!”.

Теперь Крэг был вполне примирен, и печальный (хотя скорее смешной) инцидент исчерпан.

Вероятно, в знак полного примирения Крэг подарил Лилиной (все же, однако, не Станиславскому!) свою книгу о великой актрисе и его матери Эллен Терри с короткой, но красноречивой дарственной надписью.

Совсем недавно, перед самым Новым годом я получил этот бесценный раритет в подарок от великого книжника, знатока и собирателя театральной литературы Вячеслава Петровича Нечаева.

Алексей БАРТОШЕВИЧ

«Экран и сцена»
№ 2 за 2022 год.