Сказочная TamGa

Сцена из эскиза “Камыр Батыр”. Фото предоставлено ТЮЗом имени Г.Кариева
Сцена из эскиза “Камыр Батыр”. Фото предоставлено ТЮЗом имени Г.Кариева

Любая режиссерская лаборатория, по сути, немножко спорт. Одно дело – найти ответ на сложный вопрос, другое – выиграть в “Что? Где? Когда?”. Одно дело – поставить спектакль, другое – предъявить его, пусть и в виде эскиза, после неполной недели репетиций. У лаборатории TamGa, которая в минувшем августе прошла в Казани, в Татарском театре юного зрителя имени Габдуллы Кариева, “нормативы” были усложненными. Начнем с того, что театр играет по-татарски, а приглашенные московские режиссеры этим языком не владеют. Кроме того, речь шла об эскизах детских спектаклей – такая специфика сразу отсекает претенциозные высоколобые эксперименты, требует азарта, остроты, увлекательности.

Кураторы Нияз Игламов и Лейсан Фаизова выбрали базовым материалом лаборатории татарские народные сказки, да еще и не дали режиссерам самим определиться, а назначили им названия эскизов. Режиссеры жаловались: материал с трудом подлежит традиционному драматическому разбору, а какие-то специфические “сказочные” свойства вроде многократной повторности схожих событий вовсе противопоказаны сцене. Не последним препятствием оказалось и время: сохраняющийся карантин заставил проводить лабораторию в полузакрытом режиме, частично – на улице, зрители сидели на показах в масках, а артисты выходили к публике после долгого творческого простоя.

Планка оказалась поднята достаточно высоко: не сбить ее было непростым делом. Бук-вально в миллиметре от планки совершила свой полет Марфа Горвиц с эскизом спектакля по сказке “Камыр Батыр”. История паренька, слепленного пожилой парой из хлеба, встретившего друзей с удивительными волшебными дарованиями, выполнившего задания злобного хана и в итоге женившегося на ханской дочери, полна расхожих сказочных мотивов и с трудом разбирается “по системе”: пойди найди тут “исходное событие”. Эскиз Марфы Горвиц больше напоминал монтаж упоенных хулиганских этюдов. Камыр и его друзья обратились в “людей икс” с суперспособностями: лихой джампер, стрелок-ковбой и девушка-киборг с металлической трубой вместо руки. Увы, эскиз так и оборвался после экспозиции, да еще и со странной ремаркой из динамиков: “перевернуть пластинку на другую сторону”. Боюсь, при доделке эскиза придется выбирать что-то одно: либо винтажные грампластинки со сказками, либо кинохиты XXI века – стилизовать и под пластинки, и под современные фильмы одновременно трудно и странно.

Еще одному ученику Сергея Женовача – Павлу Зобнину – с литературной основой повезло больше. Сюжет сказки “Жена падишаха и Алтынчеч” более упруг и ближе к традиционной драме. Зобнин сблизил эту татарскую сказку со схожей по фабуле “Зимней сказкой” Шекспира и выиграл. Во всем тут мерцало диалектическое единство противоположностей. Трагические актерские соло бесшовно соединялись с галопом балаганных острот. Жесткое зонирование сценического пространства – с необязательностью “шуток, свойственных театру”. Мудрость с озорством. Запомнится и обаятельный самодур падишах (Фернат Насибуллин) с парой потешных телохранителей, и не по-тюзовски горькая страдалица – его заподозренная в измене супруга (Алсу Шакирова). И красавица Алтынчеч (Назлыгюль Хабибуллина) – сначала отстраненная наблюдательница, потом deus ex machina, чародейством разрубающая узлы несправедливости и наветов. Актриса сыграла постепенное вовлечение в чужие судьбы, пробуждение эмпатии. Финал эскиза мощный: молчаливое объятие родственников, соединившихся после разлуки.

Высоту, взятую Павлом Зобниным, не смог превысить никто, но эскизу Регины Саттаровой тоже удалось воспарить. Саттаровой досталась сказочная поэма Габдуллы Тукая “Новый Кисекбаш”, и постановщица, имеющая опыт в работе на пленэре, сделала из татарской классики впечатляющее уличное действо, завершившееся в фойе. Филармонический конферанс седовласого чтеца сопровождался шутейными эскападами двух юношей, один из которых (Дилюс Хакимзянов) оказался впоследствии силачом Кисекбашем. Таинственные девушки носили в руках белые шары, напоминавшие о полунинском “Snow Show”. Атмосферная феерия шаров продолжилась и в фойе, преобразившемся в подводное царство. Антагонист Кисекбаша – зловещий Див – стал у Саттаровой ребенком, а тукаевский сюжет, как в воде, растворился в игровой стихии. Эскиз вышел спорным, но что-то завораживающее в нем, несомненно, проступало.

Самой проблемной работой оказалась “Девушка с головой волка” режиссера Эльдара Гатауллина. Пьеса Алексея Житковского – антиутопия, сказкой она кажется только на первый и близорукий взгляд. История о полулюдях-полуживотных – жертвах экспериментов современных “докторов Моро” – то ли намек на процессы глобализма, то ли выпад в адрес “новой этики”, смело посягающей пересочинить традиционные социальные нормы. Пьеса может заинтересовать подростков фантастическими коллизиями, впрочем, воплотить их в театре непросто. Гатауллин не особенно заинтересовался ни футуризмом, ни месседжами автора: у него волчья голова – лишь поэтический образ, метафора переходного возраста, заставляющего подростка звереть, болезненно воспринимать реальность и конфликтовать с родителями. Режиссер обошел трудности пьесы, но эскиз показался банальным и приблизительным. Впрочем, Гульназ Галимуллина сыграла главную героиню сосредоточенно и нервно, заслуженно приковав к себе внимание публики. Так что без победителей и здесь не обошлось – пусть и в сугубо личном зачете.

Андрей ПРОНИН

«Экран и сцена«
№ 17 за 2020 год.