Любая режиссерская лаборатория, по сути, немножко спорт. Одно дело – найти ответ на сложный вопрос, другое – выиграть в “Что? Где? Когда?”. Одно дело – поставить спектакль, другое – предъявить его, пусть и в виде эскиза, после неполной недели репетиций. У лаборатории TamGa, которая в минувшем августе прошла в Казани, в Татарском театре юного зрителя имени Габдуллы Кариева, “нормативы” были усложненными. Начнем с того, что театр играет по-татарски, а приглашенные московские режиссеры этим языком не владеют. Кроме того, речь шла об эскизах детских спектаклей – такая специфика сразу отсекает претенциозные высоколобые эксперименты, требует азарта, остроты, увлекательности.
Кураторы Нияз Игламов и Лейсан Фаизова выбрали базовым материалом лаборатории татарские народные сказки, да еще и не дали режиссерам самим определиться, а назначили им названия эскизов. Режиссеры жаловались: материал с трудом подлежит традиционному драматическому разбору, а какие-то специфические “сказочные” свойства вроде многократной повторности схожих событий вовсе противопоказаны сцене. Не последним препятствием оказалось и время: сохраняющийся карантин заставил проводить лабораторию в полузакрытом режиме, частично – на улице, зрители сидели на показах в масках, а артисты выходили к публике после долгого творческого простоя.
Планка оказалась поднята достаточно высоко: не сбить ее было непростым делом. Бук-вально в миллиметре от планки совершила свой полет Марфа Горвиц с эскизом спектакля по сказке “Камыр Батыр”. История паренька, слепленного пожилой парой из хлеба, встретившего друзей с удивительными волшебными дарованиями, выполнившего задания злобного хана и в итоге женившегося на ханской дочери, полна расхожих сказочных мотивов и с трудом разбирается “по системе”: пойди найди тут “исходное событие”. Эскиз Марфы Горвиц больше напоминал монтаж упоенных хулиганских этюдов. Камыр и его друзья обратились в “людей икс” с суперспособностями: лихой джампер, стрелок-ковбой и девушка-киборг с металлической трубой вместо руки. Увы, эскиз так и оборвался после экспозиции, да еще и со странной ремаркой из динамиков: “перевернуть пластинку на другую сторону”. Боюсь, при доделке эскиза придется выбирать что-то одно: либо винтажные грампластинки со сказками, либо кинохиты XXI века – стилизовать и под пластинки, и под современные фильмы одновременно трудно и странно.
Еще одному ученику Сергея Женовача – Павлу Зобнину – с литературной основой повезло больше. Сюжет сказки “Жена падишаха и Алтынчеч” более упруг и ближе к традиционной драме. Зобнин сблизил эту татарскую сказку со схожей по фабуле “Зимней сказкой” Шекспира и выиграл. Во всем тут мерцало диалектическое единство противоположностей. Трагические актерские соло бесшовно соединялись с галопом балаганных острот. Жесткое зонирование сценического пространства – с необязательностью “шуток, свойственных театру”. Мудрость с озорством. Запомнится и обаятельный самодур падишах (Фернат Насибуллин) с парой потешных телохранителей, и не по-тюзовски горькая страдалица – его заподозренная в измене супруга (Алсу Шакирова). И красавица Алтынчеч (Назлыгюль Хабибуллина) – сначала отстраненная наблюдательница, потом deus ex machina, чародейством разрубающая узлы несправедливости и наветов. Актриса сыграла постепенное вовлечение в чужие судьбы, пробуждение эмпатии. Финал эскиза мощный: молчаливое объятие родственников, соединившихся после разлуки.
Высоту, взятую Павлом Зобниным, не смог превысить никто, но эскизу Регины Саттаровой тоже удалось воспарить. Саттаровой досталась сказочная поэма Габдуллы Тукая “Новый Кисекбаш”, и постановщица, имеющая опыт в работе на пленэре, сделала из татарской классики впечатляющее уличное действо, завершившееся в фойе. Филармонический конферанс седовласого чтеца сопровождался шутейными эскападами двух юношей, один из которых (Дилюс Хакимзянов) оказался впоследствии силачом Кисекбашем. Таинственные девушки носили в руках белые шары, напоминавшие о полунинском “Snow Show”. Атмосферная феерия шаров продолжилась и в фойе, преобразившемся в подводное царство. Антагонист Кисекбаша – зловещий Див – стал у Саттаровой ребенком, а тукаевский сюжет, как в воде, растворился в игровой стихии. Эскиз вышел спорным, но что-то завораживающее в нем, несомненно, проступало.
Самой проблемной работой оказалась “Девушка с головой волка” режиссера Эльдара Гатауллина. Пьеса Алексея Житковского – антиутопия, сказкой она кажется только на первый и близорукий взгляд. История о полулюдях-полуживотных – жертвах экспериментов современных “докторов Моро” – то ли намек на процессы глобализма, то ли выпад в адрес “новой этики”, смело посягающей пересочинить традиционные социальные нормы. Пьеса может заинтересовать подростков фантастическими коллизиями, впрочем, воплотить их в театре непросто. Гатауллин не особенно заинтересовался ни футуризмом, ни месседжами автора: у него волчья голова – лишь поэтический образ, метафора переходного возраста, заставляющего подростка звереть, болезненно воспринимать реальность и конфликтовать с родителями. Режиссер обошел трудности пьесы, но эскиз показался банальным и приблизительным. Впрочем, Гульназ Галимуллина сыграла главную героиню сосредоточенно и нервно, заслуженно приковав к себе внимание публики. Так что без победителей и здесь не обошлось – пусть и в сугубо личном зачете.
Андрей ПРОНИН
«Экран и сцена«
№ 17 за 2020 год.