Человек из рыбы – персонаж, приснившийся восьмилетней девочке, внесценической героине одноименной пьесы Аси Волошиной и спектакля Юрия Бутусова в МХТ имени А.П.Чехова, наяву оказывается бездушным представителем государственной машины. Той, что в любой момент придет и отнимет дорогое, заберет с собой, уведет в казенный дом.

Явившись многоголовой гидрой в лице органов опеки, человек из рыбы ближе к финалу изымет из “неблагополучной квартиры” в отсутствие матери ту самую ранимую восьмилетнюю девочку, представленную здесь плоской картонной фигуркой. К театральной публике монстра не выпустят, но мы и так представляем, насколько безлико и страшно могут выглядеть его ипостаси.

…Пятеро обитателей старого питерского дома – почти все филологи – временные жильцы, снимающие тут комнаты-гробики (стены-дверь-батарея-лампочка). Три молодые женщины (в исполнении Лауры Пицхелаури, Елизаветы Янковской и Надежды Калегановой), элегантные красавицы в черном, а не голубом, порой смахивающие на ведьмочек из “Макбета” в вечерних туфельках, с бокалами вина в руках, и мужчины с неслучайными фамилиями Бенуа и Дробужинский – во второй поначалу предсказуемо не слышится буква “р”.

Все они прекрасные люди, в большей степени обитающие в пространстве литературы, нежели в той реальности, что под-жидает их за высоченными стенами двора-колодца на Караванной, по водосточным трубам которого порой натурально бежит вода (образ опускающихся откуда-то сверху черных стен принадлежит художнику спектакля Николаю Симонову). В их беседах то и дело мелькают цитаты из Бродского и Набокова (появится и человек с сачком для бабочек), не раз поминается Шпенглер, а из-под обоев со старых газет проступает слово “реквием”. Лейтмотивом постановки становится тема ностальгии (недаром введено столько аллюзий и прямого обсуждения фильма Андрея Тарковского), – ностальгии по временам, которые героям не достались.

Страсти, в том числе любовные, вроде бы кипят, но переводятся в повествование (во втором акте оно вырисовывается из трех симультанных монологов): ни намека на склоки и дрязги не проскальзывает. Теп-личные отношения, рафинированные отношения, растворенные в высокой культуре и ей подчиняющиеся, – с неизбежными вылазками в день сегодняшний, с разговорами по скайпу (где можно обсудить, к примеру, эротичность рассказа “Чук и Гек” Аркадия Гайдара), с упоминанием квартирной хозяйки, неработающей газовой колонки, риэлторской сделки, гражданских протестов и терактов.

Ироничный текст одноактной пьесы разложен режиссером на три эксцентричных действия, с использованием давнего бутусовского приема кочевания одного и того же монолога от персонажа к персонажу. Монолог этот для спектакля “Человек из рыбы” смыслообразующий – о преобразившемся крысолове, заманивающем сегодня не флейтой, а красочными мыльными пузырями, о девочке, влекомой этой зыбкой иллюзией неведомо куда, мимо всего, что рождено и разрушено многовековой цивилизацией: “Закат Европы, новая гражданская война, инфаркт в сердце цивилизации, передел мира, восторжествование ислама, экологические катастрофы, может быть, новая цивилизация, новый рассвет Земли – все проносится перед ней, мимо нее…” Возможно, девочка даже видит снег на Караванной, о котором мечтали в изгнании герои булгаковского “Бега” и который поминает драматург в программке спектакля (“великая метафора любви к родине, от которой уже, может быть, ничего не осталось, кроме этой нашей любви и тоски”). Трижды повторенный, монолог предстает сначала эскизом замысла писателя Гриши Дробужинского (Артем Быстров), затем алкогольным видением коверкающего слова француза-искусствоведа Бенуа (Андрей Бурковский), а в финале – горьким размышлением открыто выходящей из образа своей героини актрисы Лауры Пицхелаури.

Жанр обозначен драматургом как “пьеса без стен”, а мог бы, по отдаленной ассоциации с “Поэмой без героя” (любые культурные ассоциации здесь приветствуются), как “пьеса без героя”. Юрий Бутусов создал красивый и мучительный, не всегда внятный, но ранящий – как большинство его работ – спектакль об эмиграции из своего времени при всех внешних признаках пребывания в нем, когда столкновение с представителями государственной системы, с всевластной опекой над всеми нами, выглядит как встреча с кафкианским “нечто”. Размышление о том, как люди играют в бисер, а тем временем входит ужас. Спектакль о людях искусства и о себе, с печальной регулярностью задумывающихся о том, как падко человечество на красивые мыльные пузыри, но ничего не могущих с этим поделать.

На поклоны исполнители выскакивают с ведрами мыльной пены и выдувают на сцену целые караваны переливающихся красками игривых шаров. Зрительный зал, как и во все времена, готов ликовать и идти за ними, куда угодно.

Мария ХАЛИЗЕВА

Фото Е.ЦВЕТКОВОЙ