Ночь. Улица. Фонарь. Поликлиника

• Акварель Надежды ЭВЕРЛИНГВ галерее Анны Азарновой открылась выставка талантливой петербургской художницы Надежды Эверлинг, одной из самых ярких представительниц среднего поколения. Для Москвы это совершенно новое имя.

Эверлинг – театральный художник, но на выставке театра нет, только тканевые коллажи и живопись. Между тем, именно театральность мышления лежит в самой основе всех ее работ. Только до этого еще надо докопаться.
 
 
 
Коллажи
 
Когда Надя Эверлинг училась на художественно-постановочном факультете ЛГИТМиКа, у них была практика в мастерских Мариинского театра. Студенты должны были собственноручно изготовить костюм по своему эскизу. Так Надя научилась шить на машинке и получила на дом целый тюк обрезков и лоскутов театральных тканей. Костюм был сшит, а тюк остался дома, и настал момент, когда надо было что-то с этими тряпками делать. Надя взяла кусок фиолетовой тафты и выкроила из него огромную женскую фигуру. Так начались ее коллажи.
Коллажи Эверлинг полны иронии, гротеска и чисто театральной игры. Она играет здесь с фактурами, с цветом, с сюжетом, но прежде всего – с самой тканью, с ее рисунком. Этот рисунок обыгрывается – подобно тому, как обыгрывается в театре предмет: он и остается собой, и создает иллюзию, и возникает та двойственная реальность, на которой, собственно, держится театр. Что это, как не мимесис, если принт с фотографией весенних деревьев становится волосами красотки? Особое остроумие надиных коллажей зиждется на том, как увиден и как интерпретирован материал: не специально подготовленный, но найденный – подозреваю, теперь уже в секонд-хэндовских развалах – и зорко “прочитанный”. Тряпка, окрашенная концентрически расходящимися разводами, стала фоном и поводом для коллажа “Будда” – в ней Надежда увидела ауру. Другая ткань, с рисунком в виде кинокадров, породила диптих “Актриса и режиссер”. Из кадров сделаны глаза актрисы, из перфорации – брови и длинный ряд хищных мелких зубов, охристый кримплен пошел на волосы, а крупные кружочки – рисунок еще одной ткани – стали сосками роскошной груди. Китайская футболка с орнаментом в виде сексапильных блондинок а-ля Мерилин Монро послужила основой для коллажа “Девушки Джеймса Бонда”: она пошла на пиджак супер-агента. Великолепен черно-белый Элвис Пресли в бархатных штанах, с узнаваемой пластикой и большим черным глазом со стразами. Великолепен и хулиганский “Сон солдата”, где голая красотка, с русалочьими волосами из маскировочной сетки и вся покрытая звездами-отметинами, бесстыдно припадает к спящему солдату, обалдевшее лицо которого сшито из шинельного сукна, а обмякшее тело – из выцветших гимнастерок. Но самый замечательный, должно быть, цикл “Времена суток”, состоящий из четырех вертикальных полотен. На них нашиты фигуры, в фактуре которых угадываются бывшие флисовые шарфы, а монументальная строгость композиции отсылает аж к рублевским иконостасам – отсылает, впрочем, не спросясь у художницы, которая ничего такого в виду не имела. Это Утро, День, Вечер и Ночь – четыре таинственных горожанина в капюшонах и без, причем нахальная модница Ночь идет направо, тогда как все остальные – налево, и от того, как развесить полотнища, смысл целого причудливо варьируется.• Акварель Надежды ЭВЕРЛИНГ
 
 
 
Живопись
 
Раньше живопись Надежды перекликалась с ее коллажами, а теперь так изменилась, что находится на другом эстетическом полюсе.
Раньше картины ее были столь же гротескны, ярки и изобретательны, как коллажи. Надежда любила придумать “историю”: сначала работа тщательно сочинялась и только потом бывала воплощена. Притом, что художница всегда шла от реально виденного, житейский сюжет получал у нее хитроумное и ироничное осмысление – тоже вполне режиссерское, между прочим. Мытье головы в парикмахерской оборачивалось хоррор-сценой, где раковина неумолимо напоминала плаху, больничные впечатления выливались в картину “Женщина с большим сердцем”, где монументальная особа в операционной спецодежде несла огромный муляж органа – или же настоящее сердце, как знать.
Потом начался период “мелкой”, как ее окрестила автор, живописи: на маленьких, 20х20, холстах, Эверлинг, виртуозно играя цветом, фиксировала выхваченные из потока жизни стоп-кадры. Убогое существование спального района, задворки мегаполиса, эпизоды банальной повседневности, разбитые по квадратам мелкого формата, были узнаваемы и конкретны: дворничиха мела снег, гастарбайтер в супермаркете вез тележки, другой рекламировал секс-шоп “Розовый кролик” на фоне памятника Ильичу. При этом каждый холст оказывался полем столкновения цветов: диссонансных, почти поп-артовских; они на самом деле и составляли внутреннюю драматургию картины, ее тайный конфликт и ее истинный сюжет: параллельный, скрытый, сугубо колористический.
А дальше пошел минимализм: роль персонажа в “мелких” натюрмортах Эверлинг стала играть единичная и самая простая вещь – предметы первой необходимости. Половинка кочана капусты. Или пачка соды и мыло. Или счетчик. Художница как бы продолжила линию Михаила Рогинского, умевшего из самого примитивного мотива и самого, казалось бы, примитивного цвета извлекать волны чистой живописи. С той оговоркой, что, в отличие от Рогинского, ее “портреты предметов” были написаны цветами интенсивными и напряженными, вступающими между собой в схватку. И еще с одной оговоркой: оказывается, картин уехавшего в Париж московского художника она, работая над этим цик-лом, не знала. Так что здесь не заимствование и не цитаты, а, напротив, некая внутренняя параллель. И Эверлинг, как бы она ни была увлечена режиссерскими ходами в создании картин и выстраивании экспозиций, на самом деле тоже живописец – чистой воды.
Особенно это видно в последних ее работах. Теперь они почти монохромны; увлекательные цветовые диссонансы уступили место выверенной тональности – опять же самой простой: грязноватой гамме петербургских новостроек, разработанной, впрочем, с изысканной колористической точностью. Главное здесь не драматургия цвета, а его дыхание.
• Коллаж Надежды ЭВЕРЛИНГИдея трактовать любой мотив как портрет или натюрморт также исчезла. Их заменил пейзаж, но с той же концептуальной бедностью – день за днем Надежда фиксирует увиденное по пути в магазин или на работу: подъезд, котельная, автомобильная пробка, типовая школа, поликлиника, гаражи, светофор. Цвет стал лаконичным и неброским; теперь он диктует картинам Надежды пасмурную погоду и часто сгущается до вечернего или ночного: красноватое небо, беловатые фонари, зеленоватые стволы, освещенные отраженным светом, светящиеся окна в сумеречных домах-коробках.
Итак, Надежда пишет то, что видит, извлекая тончайшую живопись из убогой и непритязательной “среды обитания” (так называлась одна из ее прежних выставок). А вот дальше – когда картина написана – дальше простота кончается и начинаются изощренные игры, потому что с готовой картиной Надежда поступает как человек театра. Сначала она придумала соединять “мелкую живопись” в блоки, объединенные некоей идеей. И тогда маленькие холсты становились то ячейками, наподобие окон многоэтажки, то частями одной составной картины, то кинематографическими раскадровками, включающими статичную живопись в движение времени. Вот что это: игры чистой живописи со временем, вмешательство четвертого измерения в двухмерную плоскость холста. Иными словами, свою кристальную работу живописца Надежда тоже использует как материал для своего рода коллажа. И в том целом, в которое Надежда выстраивает свои чисто колористические готовые работы, всегда присутствует некий связанный со временем тайный ход, тайный код, требующий внимательного взгляда и разгадки. В красивом и ярком мини-цикле “Дорога” – четырех маленьких полотнах, нанизанных на вертикальную ось, – заключена тема пути к смерти, хотя выглядят они бесхитростным отражением натуры: как и в жизни, шоссе с его поворотами и закатными тенями проходит, оказывается, то мимо кладбища, то мимо венков на деревьях, отмечающих места фатальных аварий. Или “Большая прогулка”: она тоже состоит из четырех холстов, но скрепленных уже горизонтально. А в Санкт-Петербурге завершился молодежный фестиваль музыкальных спектаклей и мюзиклов. Читайте на сайте всю информацию, и, если в этом году не удалось принять участие, то можно готовить программу на следующий год. Участие в таком мероприятии подарит массу новых впечатлений, друзей и опыта в театральной деятельности. Через них проходит панорама зимней набережной с фабриками на другом берегу; на одном по ней идет женщина с собакой, на втором – мужчина с ребенком на финских санках, на третьем – убирающий снег трактор, а на четвертом никто не идет, просто набережная. И если ты знаешь, что там изображено, ты тоже задумаешься о быстротечности времени. Потому что женщина с собакой – это сама Надя, и ребенок на финских санках – это тоже она, это папа гуляет с ней в детстве, и холсты можно составить так, что фигуры будут идти навстречу друг другу, а можно и так, что они будут друг от друга отдаляться. И неизвестно, что вернее. А если ты не знаешь, кто нарисован, тогда тебя просто захватит щемящее чувство красоты и печали.
Все эти раскадровки, составные части каждой картины сделаны так, что их можно разъединять и менять местами, и выставлять по отдельности. Каждый цикл закольцован, каждый фрагмент может быть началом и концом пути, а может и не быть, может остаться сам по себе.
А вообще живопись Надежды Эверлинг с ее мотивами ночи, фабрики, городских окраин и тайной тоски – это не что иное, как блоковская тема, трансплантированная в начало ХХI века. Ночь. Улица. Фонарь. Районная поликлиника.
 
 
 

Галерея Галерея Анны Азарновой, которая всего два года назад энергично вписалась в арт-бизнес Москвы, не боится идти непроторенными путями. До этого они выставляли легендарную Клару Голицыну и Дмитрия Плотникова, а Надежду Эверлинг, пока Москве не известную, нашли, представьте себе, в фейсбуке, куда художница практически ежедневно выкладывает одну-две новые работы (такой вот небывалый творческий подъем длится уже несколько лет). Из лавины ее “мелкой живописи” галерея выбрала работы, связанные с темой дороги, и потому почти на каждой – или шоссе, или машины, или поезд.
Неожиданной была и мысль выставить картины вместе с коллажами – казалось, они такие разные, что не было сомнения: нежная живопись потеряется от столь агрессивного соседства. Оказалось – нет. Опыт увенчался удачей, и два полюса творчества Эверлинг органично соединились в экспозиции в единое целое. В конце концов, художник-то один. Выставку назвали “Воспоминания о будущем”, по одному из коллажей, угадав волнующую автора тему времени.
Галерея находится не в самой Москве, а за городом, в поселке Немчиново рядом со знаменитым Сколково. Чтобы туда попасть, надо позвонить в галерею, и вас встретят. Выставка продлится до 19 мая.

 


Инна СКЛЯРЕВСКАЯ
«Экран и сцена» № 9 за 2013 год.