С широко закрытыми (открытыми) глазами

Кадр из фильма “Чужой дом”ПРИЗЫ XXV ФЕСТИВАЛЯ РОССИЙСКОГО КИНО “ОКНО В ЕВРОПУ”

Главный приз в конкурсе игрового кино – “Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов”, режиссер Александр Хант.

Спецприз за лучшую мужскую роль – Евгению ТКАЧУКУ (“Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов”).

Спецприз за лучший дебют – Роману ЖИГАЛОВУ (“Лес”).

Спецприз “за высокий уровень визуально-музыкального решения” – фильму “ХАРМС”, режиссер Иван Болотников, оператор Шандор Беркеши.

Главный приз в конкурсе анимационного кино – “РЫБЫ, ПЛОВЦЫ, КОРАБЛИ”, режиссеры Андрей Кулев, Дмитрий Геллер.

Спецприз – “БИРЮК”, режиссер Полина Федорова.

Главный приз в конкурсе неигрового кино – “ФОРСАЖ. ВОЗВРАЩЕНИЕ”, режиссер Наталия Гугуева.

Спецприз – “ПОСЛЕДНИЙ ВАЛЬС”, режиссер Юлия Бобкова.

Главный приз в конкурсе “Копродукция. Окно в мир” – “КРАСНЫЙ РУССКИЙ”, режиссер Чарли Браун (Россия/Бразилия).

Спецприз – “ЧУЖОЙ ДОМ”, режиссер Русудан Глурджидзе (Грузия/Россия/Хорватия/Испания).

КОНКУРС “ВЫБОРГСКИЙ СЧЕТ”:

1 место – “БАБУШКА ЛЕГКОГО ПОВЕДЕНИЯ”, режиссер Марюс Вайсберг

2 место – “АРИТМИЯ”, режиссер Борис Хлебников

3 место – “Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов”, режиссер Александр Хант

Приз президента фестиваля за дебют – Петру ТОДОРОВСКОМУ-мл. (“Лавстори”).

Приз имени Саввы Кулиша – “ПОСЛЕДНИЙ ВАЛЬС”, режиссер Юлия Бобкова.

Памятуя о своем юбилейном статусе, 25-е “Окно в Европу” позаботилось о звездном кино, звездных ролях, звездных гостях. Сейчас было бы чрезвычайно просто огласить имена тех, кто по справедливости оказался в центре внимания, поговорить о картинах, что, опять же по справедливости, были награждены зрительскими овациями. Но и про “Аритмию” Бориса Хлебникова с Александром Яценко и Ириной Горбачевой, и про “Турецкое седло” Юсупа Разыкова с ярко вспыхнувшем в нем дотоле никому не ведомом Валерием Масловым, и про замечательный дебют Александра Ханта про Витьку Чеснока, Леху Штыря и дорогу в инвалидный дом, куда они так и не доехали, – мы уже наслышаны, молва о недавних успехах картин их обогнала, оставалось удостовериться и почувствовать себя приобщенными.

Однако была в программе еще одна категория фильмов, которые, предполагаю, можно было бы посмотреть только в фестивальном формате. Очень бы пожалел, если бы не увидел ленту Киры Коваленко “Софичка” по Искандеру; она начинается таким ожиданием счастья, таким его предвосхищением, что душа замирает, а все случившееся потом оглушает, как тяжелый сон без начала и конца. Картина уже побывала на “Духе огня”, получила ворох призов на МКФ в Дублине, что, полагаю, не упрощает возможности посмотреть ее на просторах российского проката.

Еще низкий поклон отборщикам за “Волшебный лес Кайсы”, снятый при участии России, Франции и Финляндии финским режиссером Катьей Гаурилоф, и показанный в рамках конкурса “Копродукция. Окно в мир”. История появления фильма про легендарную сказительницу Кайсу – вообще самодостаточный сюжет про кинематограф. Внучка, родившаяся в 70-х, нашла прекрасно сохранившуюся 16-миллиметровую пленку, на которую профессиональный кинооператор Роберт Кротт в течение 30 лет снимал историю маленького северного народа, пропущенную через судьбу одного человека. В картине даже есть фото: трехлетняя Катья, будущий режиссер, сидит на коленях у бабушки, героини картины.

Признаться, болел за “Волшебный лес Кайсы”, потому что он, как и “Софичка”, о разрыве кровеносных сосудов, по которым течет жизнь, о потере родного дома, что надо покинуть по чьей-то злой воле, и о возвращении обратно, домой, когда жизнь уже практически позади. И сколько ни тверди о способности человека выживать, о желании выжить и остаться собой вопреки всему, сколько ни восхищайся широтой людских проявлений, когда на пожертвования добрых британцев можно купить целое стадо северных оленей, а там, глядишь, и жизнь снова наладится, – все равно послевкусием остается классическое: счастье было так возможно, а мысли о чьей-то опосредствованной широте и доброте счастливее не делают.

В том же ряду жизненных драм – акварельный по атмосфере “Чужой дом” грузинки Русудан Глурджидзе; снова люди, сорванные однажды войной с насиженных мест, снова невозможность обрести себя на новом месте, снова грузовик, увозящий людей из не ставшего своим дома. Куда, к кому, зачем?..

Всего двумя крупными планами глядящих в упор мальчишеских глаз, первым и финальным, запомнился достаточно традиционный фильм Евгения Татарова “Ничей”. Не зря юного Олега Чугунова за исполнение главной роли отдельно наградили дипломом жюри. И, конечно же, нельзя не порадоваться очередной награде оператора Шандора Беркеши. Недавно картина Ивана Болотникова “Хармс” была премирована по операторской части на фестивале в Шанхае, теперь эстафету принял Выборг, отметивший картину призом с формулировкой “За высокий уровень визуально-музыкального решения”.

А вот дальше начинаются вопросы по поводу самого фильма: уж больно неоднозначно все – герой, его судьба, творчество, время, перевернутое с ног на голову, в которое он жил и погиб… И как со всем этим, собственно, быть? Ради чего затевать разговор о жизни одного из самых странных и, кажется, все еще по-настоящему неоткрытых русских писателей? Наследие Хармса – сущий клад для аниматоров. Режиссер Вадим Гемс снял в 1991-м фильм “Стару-ха-рмса”, и он оказался как раз про 91-й год. Именно к “Старухе” обратились в совместном проекте режиссер Роберт Уилсон и танцовщик Михаил Барышников. Про самого Хармса однажды сняли сюрреалистическую кинопритчу…

В конкурсном “Хармсе” про жизнь и смерть художника мы увидели щеголеватого, холодноватого и неулыбчивого молодого человека с внешностью лондонского денди. Он то романтически катался с барышней на лодке, то выпивал с коллегами по цеху, то выслушивал наставления отца, как надо жить, то с каменным лицом читал или слушал собственные детские стихи. Иногда из многолюдья фильма выхватывались хармсовские персонажи (жаль, что было так мало Никиты Кукушкина – один в один персонажа из Хармса), на них падали кирпичи (так у Харм-са было написано), в диалоге они получали по мордАм, чтобы потом диалог этот как ни в чем не бывало продолжать (так у Хармса написано).

Когда иллюстрируешь или цитируешь впрямую, упуская, зачем писателю было надо, чтобы кирпич падал, а кто-то получал по мордАм и не реагировал на это; когда нет странности, без коей все оказывается плоским, становится непонятным, почему авторам фильма был нужен именно этот герой. И вместо истории получается просто сюжет, который если хотите, можно по-модному назвать байопиком.

Буду честен, я не знаю, что писать про фильмы, где принарядившиеся к походу в гости женщины так вцепляются в прически друг друга, что только шиньоны летят. Не знаю, как писать про новоиспеченные отечественные хорроры, в которые мне никогда не въехать, видимо, по причине собственной непродвинутости. Однако прекрасно понимаю, что если такие фильмы снимают, значит, их тоже будут смотреть, и это, выходит, тоже кому-нибудь надо.

Но, конечно же, в памяти о юбилейном “Окне в Европу” останется полный зрительный зал на картине Михаила Калика “Любить”, отметившего в этом году 50-летие. Оказалось, что это тоже кому-нибудь надо. По-прежнему.

Николай ХРУСТАЛЕВ

Кадр из фильма “Чужой дом”

«Экран и сцена»
№ 16 за 2017 год.