Подводя итоги Международного театрального фестиваля имени А.П.Чехова, стоит вспомнить еще об одной важной его составляющей. В 2003 году Международная конфедерация театральных союзов инициировала программу профессиональной творческой помощи театральной молодежи стран СНГ. С 2008 года этот важный проект становится регулярным под эгидой и при поддержке Межгосударственного фонда гуманитарного сотрудничества государств-участников Содружества Независимых Государств (МФГС). За эти годы в работе Лаборатории молодых режиссеров стран Содружества, Балтии и Грузии приняли участие такие отечественные и зарубежные мастера, как Юрий Любимов и Анатолий Васильев, Марк Захаров и Валерий Фокин, Кама Гинкас и Сергей Женовач, Кирилл Серебренников и Дмитрий Крымов, Жак Лассаль, Хайнер Гёббельс, Деклан Доннеллан, Тадаси Судзуки и другие. Лаборатория проходит во время Чеховского фестиваля, поэтому практические занятия молодых режиссеров сочетаются с уникальной возможностью увидеть лучшие спектакли мирового театра. После распада СССР в театры бывшего Союза пришло новое поколение. Лаборатория призвана содействовать профессиональной оснащенности молодежи, создать условия для общения, установления ослабевших связей и контактов в диалоге с ведущими мастерами российской сцены, объединить и расширить театральное пространство. В этом году в Москву приехали режиссеры из Армении и Азербайджана, Грузии и Литвы, Таджикистана и Узбекистана, Казахстана и Кыргызстана, Беларуси, Украины и Молдовы. “ЭС” попросила рассказать о своих впечатлениях одного из участников Лаборатории этого года Александра Марченко, режиссера, руководителя Центра белорусской драматургии (Минск), и педагога Виктора Рыжакова.
Александр МАРЧЕНКО
Начнем, пожалуй, с того, что из всех лабораторий, на которых я побывал, мне больше нравятся такие, темы которых сформулированы четко и не дают возможности ни педагогам, ни слушателям “уплывать за буйки”. Летняя Лаборатория молодых режиссеров стран Содружества, Балтии и Грузии была именно такой. Тема: “Режиссерский разбор пьесы. Работа над текстом”. Пьесы Чехова и Казанцева обязательны к прочтению до встречи, для того, чтобы диалоги были предметными. Четко. Ясно. Понятно.
Первые три дня мы провели в общении с Адольфом Яковлевичем Шапиро. Тут, конечно, стоило бы попросить запись встречи у коллег и заняться расшифровкой, но формат не тот, поэтому – эмоции и впечатления. Поразило меня вот что. После прочтения “Вишневого сада”, “Дяди Вани”, “Трех сестер” у лаборантов – молодых режиссеров из разных стран – возникла волна негодования и протеста. Почему Ольга, Маша, Ирина не противостоят Наташе явно, открыто? Почему не отстаивают того, что им ценно и дорого? Эту жажду крови Адольф
Яковлевич и утихомирил, встречаясь с нами три дня кряду, раскрывая глубину, сложность и актуальность чеховского “никого не осудил, никого не оправдал”, написанного Суворину о пьесе “Иванов”, но, вполне, как мне кажется, применимого и к другим его пьесам. “Нет ни плохих, ни хороших, поэтому ставить трудно”, – повторял Шапиро. Но не оставил нас с этой трудностью наедине, а предложил репетицию эпизода из четвертого действия. Лопахин и Варя. Ермолай Алексеич пытается сделать предложение и не делает его. Двенадцать реплик. Совсем неочевидно где, в какую секунду, прочные, как казалось, намерения Лопахина рухнули. Репетируя этот эпизод со слушателями, Шапиро демонстрировал, как можно преодолеть вышеупомянутую сложность пьес Чехова, как сделать зримым тонкое, хрупкое, внутреннее действие. Эта репетиция стала кульминацией трех лабораторных дней. Мастер требовал от участников четкого исполнения поставленной задачи. Требовал очистить существование от лишнего. “Жди! Тебе сказали, что он сделает тебе предложение. Жди!”. Мне кажется, что в процессе этой репетиции случилось чудо. Все было ясным, как Божий день. Казалось, что у меня в руках появился волшебный инструмент, который позволит вот так же четко и ясно формулировать задачу, строить действие. Проверить это предстоит в новом сезоне, во время работы над следующим спектаклем.
С Виктором Анатольевичем Рыжаковым в этот раз была всего одна встреча. Он рассуждал о законах сегодняшнего восприятия и о том, что пьеса – это открытое пространство вопросов. Что режиссер в ответе за то, чтобы актерские наблюдения в процессе работы над текстом были сформулированы и зафиксированы. Рыжаков предложил нам несколько упражнений. Каждая из четырех групп получила текст. Спустя четверть часа группе необходимо было рассказать, о чем история (конечно же, от нас требовался не пересказ, а скорее ответ на вопрос, о чем может быть спектакль), предположить, кто ее рассказывает, определить жанр. И в этом практическом процессе тоже произошла пара озарений. Появилось чувство обладания методом, что ли.
Завершалась лаборатория двумя встречами с Владимиром Николаевичем Панковым, заранее предложившим нам прочесть и обдумать пьесу “Старый дом” Алексея Казанцева. Вокруг этого текста и строились рассуждения. Была разобрана одна из сцен. Для того чтобы продемонстрировать, как работает метод саундрамы, был приглашен Сергей Радюков, под руководством которого мы делали упражнения, построенные на ритме и пульсации, с целью ощутить на себе подключение к одной точке, оказаться вместе. Затем и сам Панков предложил нам несколько упражнений-этюдов.
Самым же сильным впечатлением оказалась репетиция экзамена первокурсников Панкова, на которую он нас пригласил. Вот там-то очень наглядно удалось увидеть, как учебные этюды первого года обучения, литературный материал, игра на музыкальных инструментах нанизываются на стержень сквозного действия и превращаются в спектакль.
Весь вышеописанный опыт – бесценен. Во время работы лаборатории есть уникальная возможность сталкиваться с личностными высказываниями педагогов, которые иногда очень мощно резонируют с размышлениями слушателей и дают энергию для дальнейшего движения в профессии. Есть возможность соотнести свой опыт и понимание профессиональных методов и способов их использования с опытом старших коллег. Узнать новое. Познакомиться с коллегами из других стран, установить и укрепить связи с ними, что зачастую приводит к дальнейшему взаимодействию. И, конечно, насладиться спектаклями Чеховского фестиваля.
Виктор РЫЖАКОВ
Каждый раз, готовясь к лаборатории с молодыми людьми, занимающимися искусством театра, задаю себе один и тот же навязчивый вопрос: чем же интересна может быть для них эта встреча со мной. Что неизвестное я могу им поведать или открыть. Ответа, разумеется, мне никогда не доставалось, но незримо этот вопрос оставался рядом на протяжении всего нашего свидания. И зачем же он был мне так нужен, не отвлекал ли он меня от главного, о чем мне хотелось говорить с молодыми людьми, так страстно ищущими “тайный секрет” профессии режиссера? Робко догадываюсь: для того, чтобы наша встреча все-таки состоялась и нам удалось обменяться важной человеческой информацией о намерении внести в свой театральный мир некое изменение. Если, конечно, относиться к Театру как модели Мира, то это самое намерение что-либо изменить и становится самым важным, сущностным. Согласитесь, ведь если ничего не изменилось в нашем ощущении или представлении о мире после встречи с любой субстанцией, вряд ли мы будем искать с ней нового свидания. Любой контакт, будь он с человеком, с книгой, картиной, каким-либо местом на этой земле, фантазией и т.д., важен собственно самим нашим внутренним изменением. Выходит, любая встреча и есть маленький театральный акт – желание поделиться, обменяться, передать что-либо важное и беспокоящее тебя. Может, прежде всего, театр это искусство общения? Театр повсюду. Но почему же вопрос про ЧТО мы встречаемся, так важен? Во-первых, возможно, именно он заставляет меня самого волноваться, трепетно ожидая этого свидания. Во-вторых, я уже начинаю ощущать ответственность за эту встречу, в-третьих, она становится мне просто необходима. Нет не головой, не самоуверенным желанием кого-то удивить, а именно желанием побыть среди этих людей, почувствовать их, рассмотреть. Присутствие – пожалуй, самая важная возможность для сегодняшнего нашего театрального и личностного бытия.
Конечно же, круг вопросов, обсуждаемых на такой профессиональной дискуссии или семинаре, имеет огромное значение. Но я пытаюсь сформулировать для себя ту самую необходимость этих практически ежегодных свиданий с группой режиссеров из разных стран и городов. Международная конфедерация театральных союзов и Чеховский фестиваль, собирающие на каждом своем форуме лабораторию молодых режиссеров, сталкивая лицом к лицу представителей этой профессии – тех, кто только начинает свою жизнь в театре, и тех, кто провел здесь многие годы, – на самом деле, провоцируют невероятного значения событие. Для меня именно здесь и происходит то, что формирует эту профессию, то, что делает из нас тех, кто способен оставаться без высокомерия и страха самим собой – незащищенным и ищущим, незнающим, но желающим познать, неумелым, но стремящимся овладеть умением. Быть может, так мечтают мальчишки о встрече со своими отцами в обычной жизни, не для того, чтобы дать или получить какие-нибудь важные советы, а для того, чтобы вместе побыть, помолчать, поболтать о житейских глупостях мужской жизни или любимом наболевшем.
Разумеется, я не утверждаю, что наши ежегодные свидания и мастер-классы на протяжении уже многих лет носили такой уж развлекательный характер, нет. Но они были по-особенному для меня важными. Как же часто задавался вопрос моими пристрастными коллегами: чему вы там можете их научить за эти рваные фрагментарные свидания? Почему-то вновь мысленно возвращаюсь к всего нескольким встречам со своим отцом, который занимался серьезной наукой и всегда был чрезвычайно занят. Мы часто молчали, а если и говорили, то о каких-то особенных, невероятно важных вещах, от которых тогда кружилась голова. Как-то, в беседе о театре, великий Резо Габриадзе, пряча улыбку в свои грузинские усы, обмолвился о нашем вроде бы бессмысленном общении: “это чтобы не прерывалась связь времен”.
- Участники Лаборатории-2017
Фото Е.ЛАПИНОЙ
«Экран и сцена»