В прошлогодней программе участвовали исключительно российские постановщики: прима-балерина Большого театра Марианна Рыжкина, Эмиль Фаски (Фасхутдинов), Константин Семенов и уже упоминавшийся Андрей Кайдановский, впрочем, представлявший в проекте Австрию (коренной москвич – солист Венской оперы). В нынешней же точке пересечения сошлись сплошь иностранные хореографы, репрезентанты разных танцевальных школ. Албанец Эно Печи получил образование в Балетной академии Тираны и в школе Венской оперы. Дастин Кляйн из Германии начинал учебу у себя на родине, а завершил обучение в Королевской балетной школе Лондона. Эяль Дадон из Израиля изучал классический и современный танец в Беэр-Шеве, в школе знаменитой Бат Дор Дэнс Кампани. И даже наш Дмитрий Хамзин (в недавнем прошлом солист Музыкального театра имени Станиславского и Немировича) в данный момент представлял Цюрихский балет. Так что у всех участников проекта – богатый интернациональный опыт плюс отличная подготовка. Да и материал в лице артистов Музыкального театра, хорошо знакомых с хореографией прошлого и нынешнего века (в самых разных ее проявлениях), им достался прекрасный. В репертуаре труппы – балеты признанных классиков двадцатого столетия Фредерика Аштона, Кеннета МакМиллана, Джерома Роббинса, а также ныне живущих хореографов Джона Ноймайера, Кристиана Шпука. Здесь отлично танцевали балеты Иржи Килиана, Начо Дуато и радикала Йормо Эло. Словом, солисты и артисты труппы готовы к самым смелым экспериментам, их лексикон достаточно богат, да и творческой решимости им тоже не занимать.

Впрочем, особой храбрости исполнителям на сей раз не понадобилось. Практически все постановщики проекта проявляли себя в корректном пространстве неагрессивного европейского contemporary dance с его загадками сакральных смыслов и широким использованием видеоэкрана, иногда художественно мотивированно, порой достаточно случайно.

Использование видеоизображения и игра с ним в миниатюре Дастина Кляйна “X в квадрате” (музыка Kangding Ray, Уильяма Басински), вдохновленной “Черным квадратом” Казимира Малевича, было вполне органичным. В графике движений исполнителей резонировали геометрические метаморфозы экрана, на котором крест трансформировался в круг, круг в квадрат, квадрат в треугольник, вибрировали точки, пробегали полосы, а беспорядочные проходы танцовщиков перетекали в стройные композиции – соло, дуэты, трио, четверки. У танцовщицы (Жанна Губанова) в квадрате света, возникавшем то в одном, то в другом углу сцены, менялись, растворяясь в темноте, партнеры. Рождение новых видеообразов то шло в параллель с танцем, то расходилось, смыкалось и разбегалось в разные стороны. Игра формами легко и динамично переправлялась в содержание. Но, как и большинству современных хореографов, Кляйну захотелось добавить смыслов в свой геометрический этюд. В пространство абстрактных перестроений шестерки танцовщиков он внедрил загадочного черноликого персонажа (Полина Заярная), то ли колдунью, то ли парку, она, нарушая гармонию дуэтов, ворожила над партнерами, кому-то прикрывала глаза рукой, кого-то увлекала за кулисы. Все это не только не придавало танцу динамики, но скорее тормозило, ослабляя гипнотическое воздействие.

В “Дежавю” Эно Печи, посвятившего свою постановку играм со временем, ощущение увязания в прошлом или, напротив, предвидения будущего передано тоже довольно точно. Мерно качающийся маятник задает ритм текучему повествованию, поскольку в этой танц-новелле можно говорить о некой сюжетной линии. Она пробивается сквозь суету актерских пересечений сцены – исполнители быстрым шагом снуют туда-сюда (говоря откровенно, пешие проходы по сцене в contemporary dance уже сами по себе дежавю). Между случайно столкнувшимися девушкой и юношей (Оксана Кардаш и Сергей Мануйлов) возникает притяжение как отголосок или предчувствие чего-то. Вокруг этих недосказанностей и недокасаний и строится действие. Пары составляются и распадаются, у героя меняются партнерши, усиливая эффект повторяемости происходящего. Самый впечатляющий эпизод напоминает наваждение, здесь пластика исполнителей замедляется, партнеры отрывают героя от девушки и медленно, как некий поток, плавно увлекают его за собой. Он пытается высвободиться из плена, тянется вверх, но людская масса, словно пучина, поглощает его и тянет вниз, как это случается во сне, когда все усилия двинуться, побежать или закричать безнадежны. Но завораживающая атмосфера спектакля, усиливающаяся музыкальным сопровождением (Шопен в сочетании с современной музыкой), и точность танцовщиков не спасают “Дежавю” от некоторой бесформенности. И Кляйн, и Печи при явной одаренности, художественной чуткости и изобретательности пасуют по части режиссерского построения целого. Впрочем, это проблема не только молодых хореографов.

Название миниатюры Дмитрия Хамзина “Железный занавес” отсылает к советскому прошлому. Однако по словам самого постановщика, он хотел рассказать о широкой русской душе, “творческой и свободной, жаждущей простора и полета”. Возможно, сказалось пребывание артиста за рубежом, но от его работы остается ощущение, что поставлена она иностранцем. И дело не только в ушанках, да еще с кокардой, военных френчах, ситцевых нарядах а ля рюс и джентльменском наборе наиболее узнаваемых произведений русских и советских композиторов, а в усредненности взгляда и наличии общих мест. Внешне динамичное действие перепрыгивает с экрана на сцену. Исполнители как бы шагают из рамки дисплея и являются живьем. В центре балета два качественно сочиненных дуэта в исполнении Оксаны Кардаш и Алексея Любимова, Валерии Мухановой и Дмитрия Соболевского. Герои маются, страдают, переживают, сомневаются, чего-то боятся. Под “Русскую” Чайковского из “Лебединого озера” один из героев (Иван Михалев) кидается в отчаянный пляс, что, по-видимому, должно свидетельствовать о его душевной широте. Но все эти эмоциональные осколки как-то не складываются во вразумительную картину. Впрочем, возможно, Дмитрий Хамзин к этому и не стремился, а хотел показать калейдоскоп экстремальных ситуаций и порывов человека, оказавшегося “за занавесом”.

Завершавший программу спектакль Эяля Дадона выгодно отличался от работ коллег шутливой интонацией и самоиронией. Юмора в балетном театре вообще маловато, а уж современный танец относится к себе очень серьезно, что, надо признаться, далеко не всегда идет ему на пользу. Миниатюра израильского хореографа “То, да не то” на сборную музыку (среди авторов – Чайковский, Рахманинов, сам хореограф и участники спектакля) вполне оправдывает свое расплывчатое название. Во всяком случае, можно предположить, что речь тут идет о самоидентификации. Герои этой эксцентричной и остроумной постановки и “те”, и “не те”. Сначала они появляются в виде крепких длинноволосых блондинов. Но вскоре белокурые парики слетают с их голов и отправляются под колосники, а под верхним слоем одежды оказывается еще несколько кофт, свитерков и маек. Привычный балетный класс, к которому приступают разоблачившиеся артисты, оборачивается чем-то средним между танцевальным тренингом и физкультурной зарядкой. И парики тут оказываются “говорящими”, они спускаются с потолка и начинают жить своей жизнью, выдавая целые монологи. Так что не совсем понятно, кто тут настоящий – пританцовывающие на манер марионеток “головы” или реальные люди. И все это – хулигански озорно и весело. Команда исполнителей (Денис Дмитриев, Эрика Микиртичева, Евгений Поклитарь, Юрий Выборнов, Мария Бек) с азартом окунается в стихию театральной игры и мистификации. В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича всегда имели вкус к актерской игре. И в классике, и в современной хореографии здесь не просто танцуют партии – исполняют роли. Так что хореографам-участникам проекта повезло работать с прекрасными танцовщиками – артистами, чья креативность стала той точкой опоры, на которой держится этот перспективный проект.

Алла МИХАЛЕВА