20 января исполняется 65 лет Римасу Туминасу, художественному руководителю Театра имени Евгения Вахтангова, который он возглавляет с 2007 года. Вот уже десять лет жизни этого выдающегося литовца, во второй половине семидесятых годов XX века окончившего режиссерский факультет московского ГИТИСа, отдано Москве и театру на Арбате. Сюда привела его сама судьба, в нее он верит, много размышляя о ее причудах и ставя о ней спектакли.
Теперь кажется совсем не случайным, что в 1998 году, когда Римас Туминас привез в Москву свой «Маскарад», его сыграли именно на сцене Театра имени Евг. Вахтангова. Туминас уже тогда, сам, быть может, не ведая, пересекся с вахтанговской темой. Музыкальной основой лермонтовского спектакля он сделал вальс Арама Хачатуряна, написанный специально для вахтанговцев, для их «Маскарада», премьера которого была назначена на июнь 1941-го и сыграть который им довелось всего несколько раз. От спектакля остались фото, эскизы декораций и тот самый вальс, посвященный исполнительнице роли Нины – Алле Казанской.
И вот этот вальс кружным путем, через гастроли вильнюсского театра, через будничные решения о подходящих сценических площадках вернулся туда, где должен был когда-то звучать. Можно назвать это совпадением, судьбой, чудом, но вильнюсский «Маскарад» запустил процессы, которые подтолкнуть было необходимо, но никому не было известно, каким образом. Тут-то и вмешался туминасовский вихрь вальса и снега.
Вахтанговцы в тот момент, что называется, держались. Они всегда держатся – и в этом сила их театра. Держались, но и не более. Михаил Ульянов не уходил с поста художественного руководителя, боясь, что как только он покинет ставший почти ненавистным кабинет на втором этаже, его театр, его дом, его труппу – сильно разросшуюся, с большим количеством пенсионеров, с солидным балластом давно не выходивших на сцену артистов – тут же расформируют, растерзают. И всех «стариков» – его коллег и товарищей, выпроводят без почтения и сострадания на нищенские пенсии в соответствии с нравами времени.
Прося прийти и возглавить Вахтанговский театр Римаса Туминаса, Ульянов не ошибся. Менеджерские законы новый главный режиссер применил и применяет, да еще как. Но не к актерам. Он никого не уволил. Не принялся делить на своих и не своих. Он даже не занял ни чей кабинет, а устроился в бывшем буфете, который еще до всех трансформаций вахтанговских буфетов был небольшой репетиционной комнатой. Туминас начал работать с молодыми и проявил их возможности очень эффектно. И хотя его первую в качестве главного режиссера постановку – «Троила и Крессиду» Шекспира нельзя назвать бесспорной удачей, театр сразу встрепенулся. А Туминас пошел дальше: труппа, так труппа; большая так большая; работать, так уж всем.
У Туминаса всё и все в охвате, в зоне видимости. Его опыт – как строить, не разрушая, обновляться, никого не выгоняя, процветать, имея в том числе и постановки, которые едва проживают один сезон, и не бояться таковых – бесценен. Все в театре чувствуют свою причастность и нужность. Все играют, пусть крохотные проходные роли, но все. Не сто процентов попыток оказались успешными, и поставленные специально для кого-то спектакли не долго продержались в репертуаре, но дело идет. Что касается премьеров: Сергея Маковецкого, Евгения Князева, Василия Ланового, Владимира Этуша, Владимира Симонова, Максима Суханова, Владимира Вдовиченкова, то с расчетом на каждого самим ли Римасом Туминасом, приглашенными ли им режиссерами сделана специальная работа. В такой заботе и внимании к актерам удалось выгравировать и самый настоящий алмаз. Случай с Галиной Коноваловой, актрисой, которую в 90 лет режиссер сделал звездой, точно можно считать его, туминасовским, вкладом в собрание вахтанговских легенд.
В сущности, Римас Туминас демонстрирует сегодня новые формы жизни такого уникального русского создания, многими уже преждевременно похороненного, как театр-дом. Он, крепкий хуторянин, начал с того, что стал «вбивать разболтавшиеся сваи», возвращая к жизни едва ли не домостроевские понятия. Первое и главное – почитать старших. Сам он трепетно и уважительно относится к людям почтенного возраста, в современной действительности практически выпавших из сферы деловых интересов. У Туминаса они из вечера в вечер выходят на сцену, ездят на гастроли, воспрянули духом и готовы жить и творить до ста лет. Тем более что возможностей и сценических площадок, которыми театр, как отменное хозяйство, под вдохновенным присмотром директора Кирилла Крока исправно прирастает, становится все больше. (Задействована даже улица Арбат: у вахтанговцев появилась красивая традиция – закрывать сезон веселым площадным концертом, в нем, разумеется, принимают участия все поколения артистов и даже сдержанный худрук пару тактов обязательно вальсирует.)
Вахтанговским корифеям Туминас сочиняет спектакль «Пристань» – постановку-подарок, исполнение мечты. Мечта публики – видеть своих любимцев. Мечта актера – сыграть, то, что очень хотелось. И символично, что примой труппы Римаса Туминаса остается Людмила Максакова – давняя звезда театра.
Туминас явственно ощущает неотвратимую тленность сценического бытия и бытия вообще и бережно хранит театральную родословную. Не только в виде фотографий на трепещущем парусе в «Пристани», что само по себе сильнейший образ, особенно, когда там стали появляться лица исполнителей, еще недавно игравших в этом спектакле, но и в прямом смысле. Извлекаются из архивов, готовятся к публикации и выходят в свет мемуары актеров. Расшифровываются записки фронтового филиала театра. И вот уже солидные прекрасно изданные тома предстают на презентациях. Не факт, что эти книги заинтересуют такие уж широкие круги читателей, но теперь они существуют, и для театра это главное.
При всем при этом Туминас деликатно, без деклараций, но вполне решительно задвинул в глубины памяти все атмосферно «турандотовское». Возможно, не навсегда. Возможно, оставил задел – в трудные времена будет, к чему вернуться. Он полностью переменил образ театра – даже сцена стала другой: открытый высоченный портал явил черную глубину, постановщик любит высвечивать ее так, что и декорации, и персонажи кажутся немного инфернальными. Вахтанговцы, железной хваткой державшиеся за свое «вахтанговство», которое они всегда позиционировали как блеск, праздничность жизни и искусства, в лице Туминаса получили его же, но в несколько ином спектре. Да, праздник жизни, но жизнь – разная, и в ней Римаса Туминаса больше всего притягивает трагическое, экзистенциальное, пограничное. А яркость – только на фоне кромешной тьмы. Он всегда помнит и напоминает о смерти, о временности всех и вся: человека, актера, театра. Он мыслит не характерами, не конфликтами, а темами, мощными метафорами и образами вне веков и контекстов.
И даже свое предназначение и пребывание в Вахтанговском Римас Туминас рассматривает в категории временности. Он в этом театре-доме не как член семьи и не как ее глава. Он архитектор, пришедший не дать этому дому разрушиться, сделать старое строение прекрасным и вновь вызывающим восторги. И ему это удается. Лучшая свидетельница тому – табличка «все билеты проданы», ставшая завсегдатаем вахтанговской кассы.
Майя ОДИНА
Фото Д.ДУБИНСКОГО и А.ТОРГУШНИКОВОЙ
«Экран и сцена»