Встали и пошли

Сцена из спектакля “Икотка”.  Фото предоставлено Миленой АВИМСКОЙ

Молодая петербургская режиссура: Лаборатория ON.Театр; два спектакля “Этюд-театра”

Молодая режиссура и новые тексты в пространстве сегодняшнего Петербурга иногда счастливо находят друг друга, но эта удача уже не принципиальна – ни для первых, ни для вторых. Нет ее – и ладно. Пытливые обретают соратников в талантливых авторах – как Семен Серзин в украинском драматурге Наталье Ворожбит (“Демоны” в “Этюд-театре”), изобретательные пишут сами, как Алексей Забегин (“14+” там же), те, кто пока не нащупал почву, делают первые режиссерские и подчас амбициозные шаги в пространстве ON.Театра Милены Авимской. Сегодня перебравшаяся в Москву Авимская продолжает свою лабораторию вместе с исполнительным директором (на самом деле – молодым режиссером) Екатериной Максимовой, успешно освоившей менеджерскую практику. А новым помещением для их важнейшей для города затеи стал большой, выкрашенный в черный цвет “отросток”, принадлежащий лофту “Арт-муза” на 13-й линии Васильевского острова. Место еще не раскрученное, не до конца отремонтированное, но подождем – за ON.Театром имидж поисковой и открытой площадки, сделавшей “новую драму” популярной и в Петербурге.

В этом году темой ON.Театра стала современная комедия – идея принадлежит Максимовой, курировавшей длившиеся два месяца репетиции. Корпус пьес питерским режиссерам прислал драматург Родион Белецкий, активный сотрудник журнала “Современная драматургия”, культуртрегер, поэт и сам по себе отличный комедиограф. Из большого пула был выбран десяток пьес – все они, за исключением одной, “Фолкнера” Александра Молчанова, снятой в последний момент с показа, и были показаны за четыре дня лаборатории. Едва ли не главной удачей стал показ Антоном Гриценко пьесы Павла Пряжко “Урожай” – на улице, не слишком холодным питерским вечером, не самая свежая вещь Пряжко, точно сыгранная молодыми артистами, прозвучала замечательно смешно. На обсуждении “Класса Бенто Бончева” Максима Курочкина (автор был в зале) возник разговор о “смерти автора”, тон которому задала Наталья Скороход, возмутивший Курочкина и спровоцировавший дискуссию на повышенных тонах. Автор действительно находится сегодня в сложных отношениях с живым театром, и этот процесс идет в обход концепции Барта, а точнее сказать – вольного пересказа ее как броского клише.

Режиссеры ON.Театра – почти все, насколько известно, – скорее не хотели встречаться с живым автором, чем хотели, но все же диалог этот состоялся и, кажется, поставил кого-то из его участников в тупик. Скажем, приехавший на лабораторию из Екатеринбурга Владимир Зуев, ученик Николая Коляды, автор знаменитых “Мамочек”, поэт, создатель интернет-журнала “Драматургия”, был, несомненно, важнейшим зрителем и партнером по разговору для талантливых молодых артистов, сыгравших его “Икотку” в подробном, жизнеподобном ключе. Реакция Зуева, признавшегося, что он не всегда узнавал свой текст и что артистам текст скорее мешал, чем помогал, была принципиальна для создателей эскиза и для режиссера Руслана Колоусова. Присутствие автора в зале не означает презумпции невиновности текста, но делает абсолютно прозрачной ситуацию диалога между театром и автором. “Икотка” кажется сегодня текстом из прошлого, точнее, текстом, написанным как бы вне времени и его конкретных обстоятельств; не высекается там по-настоящему и абсурдность, свойственная, скажем, Пинтеру, на которого чуть похожа ситуация пьесы Зуева – два одиноких и остро нуждающихся друг в друге соседа по многоэтажке на самом деле являются оболочками для любящих друг друга и сидящих в чужих телах “бесплотных духов”, мужского и женского. Проблему пьесы не скрыть подробным “проживанием” на сцене, чем тщательно занимались артисты, имеющие прямое отношение к школе Вениамина Фильштинского. Удивителен выбор материала – ведь он был сделан не по принуждению.

Вещью, сделанной по-настоящему сознательно и с внимательным отношением к такой категории, как возраст, стал спектакль “14+” выпускников мастерской Фильштинского Алексея Забегина и Владимира Антипова, созданный силами “Этюд-театра”. Пьесу Забегин и Антипов сочинили сами – видимо, на материалах разговоров с 13-14-летними школьниками, и с немалой долей личного включения в тему. Двух главных героев – более рефлексирующего, в “худи”, и рыжего простака в кроссовках на колесиках – играют соответственно сам Забегин и его однокурсник, замечательный, в том числе и комический, артист Филипп Дьячков. Играют эту вещь на крошечной сцене Музея Достоевского – создатели “14+” идеально распорядились и малым размером площадки, и ее акустикой, ведь половина спектакля – это живая музыка в исполнении гитариста Александра Бянкина (“Организмы”) и Антипова в качестве клавишника; парни из ВИА “Голуби” переодеты в ростовые куклы сизых голубей и поют меланхоличные песенки про смурную городскую любовь, обиды, хорошее настроение и отсутствие денег. Между песенками – несколько коротких сцен, день за днем фиксирующих камерную драму в душе 14-летнего паренька и его друга, и перемежающихся дурацкими живыми “видеописьмами” их симпатичной одноклассницы, отдыхающей на турецком побережье. Кривляясь по всем правилам “вконтактного”-ютьюба, девушка шлет воздушные поцелуи и приветы в родную школу, разбивая сердце тому единственному, кому привета не передает.Сцена из спектакля “Урожай”. Фото предоставлено Миленой АВИМСКОЙ

Спектакль “14+”, при всем своем видимом несовершенстве, прекрасен великодушной точностью его авторов к своим прототипам – артисты уважают их, потому что хорошо знают, что нет ничего простого, что подростки одновременно пьют пиво и носят “ссобойку” (банку с едой, которую дает в школу бабушка герою Дьячкова), что они влюбляются и играют в невинные игрушки, что они – не недолюди, а просто люди. И эта внимательность Забегина сотоварищи, их сродство с 14-летними, которыми они и сами недавно были, и хорошо помнят тот опыт, делает спектакль необыкновенно ценным – ведь он заново знакомит нас с тем, про что мы вроде и так знаем. У Забегина и компании за плечами – опыт работы над документальным спектаклем про Петербург “Ржевка – Невский проспект” (“Адин”) на площадке “Балтийского дома”, потом – над “Кедами” Любы Стрижак (тоже работавшей над “Ржевкой”), где была точно разработана тема хипстерского юношества. А еще “14+” демонстрирует умение сочинять вместе, без послушания режиссерскому “эго”, чье присутствие здесь было бы таким неуместным.

“Демоны” Натальи Ворожбит поставлены Семеном Серзиным в возглавляемом им негосударственном “Этюд-театре” и, главным образом, с актерами курса Фильштинского – они-то со своей реактивностью и магнетизируют пространство спектакля, сочиненного и впрямь по принципу этюдов, вяжущихся друг с другом то в сложный, то в монотонный рисунок. Три центральных роли – выпивохи Славика, самогонщицы Нинки и продавщицы сельпо Лидки – разнообразно, тонко и свободно сыграны Владимиром Карповым, Алессандрой Джунтини и Анной Донченко. Серзин в своем лихом и не могущем остановиться сочинительстве балансирует на грани между чистой театральностью (трюки, реакции и “оценки”, пластические номера и рэп-композиции) и человечески достоверным присутствием артистов на сцене. Собственно говоря, главное здесь – это то, что режиссер понял и почувствовал нерв пьесы, ее стилистику, шатающуюся между гоголевской традицией любования прекрасным украинским колоритом и жестким взглядом сегодняшнего автора на сельское разложение. Между любовью и ужасом существуют “Демоны” Ворожбит, между смешным и трагическим – спектакль петербургского “Этюд-театра”. И тот карнавал, который здесь устраивают с участием местной гопоты, алкашни и шлюх, становится неожиданно достоверной картинкой, снятой с действительности. Не в деталях, но именно в точно пойманном общем настроении – когда мало-мальская надежда в одно мгновение оборачивается катастрофой, и так каждый день. На трехчасовых “Демонах”, далеко не премьерном спектакле, играющемся на Малой сцене дружественного Большого театра кукол, по-прежнему битком народу. Спектакль по пьесе киевлянки Ворожбит, спектакль, в котором бомжеватый герой Карпова, Нинкин нахлебник, пописывающий порнографические романы, является выходцем из России, а собаку зовут “Масква”, совершенно лишен всякого “вражеского” ореола, хотя и сделан с пониманием контекста. Тема “искусство спасет мир” сегодня не очень работает, но все же что-то в этом есть – в этой простой возможности делать театр вне границ и вне войны, даже если пьеса – отчасти и про вечную войну.

Кристина МАТВИЕНКО
«Экран и сцена»
№ 22 за 2014 год.