Когда стране и театру оставлено мало возможностей смотреть на Запад, они неминуемо обращают свой взгляд на Восток. XXXIII Международный театральный фестиваль “Балтийский дом”, за годы своего существования показывавший Санкт-Петербургу работы не только выдающихся режиссеров Балтии, но и в целом Европы, так и назвал программу нынешнего года – “Взгляд на Восток”. Восток определяла или литературная основа привезенных спектаклей, или ее авторство, или место обитания театра, приглашенного на фестиваль. Так, Псковский театр драмы имени А.С.Пушкина показал эпическую драму “Лягушки” по роману Мо Яня в постановке Никиты Кобелева, Московский драматический театр имени А.С.Пушкина – спектакль “Стражи Тадж-Махала” Раджива Джозефа в режиссуре Алексея Золотовицкого, а Московский еврейский театр “Шалом” – постановку “Моня Цацкес – знаменосец” по повести Эфраима Севелы режиссера Олега Липовецкого. В Санкт-Петербург приехали театры из Калмыкии, Якутии и Бурятии, например, обитающий в Якутске Театр коренных малочисленных народов Севера привез работу Сергея Потапова “В чаще” по рассказу Рюноскэ Акутагавы. В небольшом пространстве 91-й комнаты Театра-фестиваля “Балтийский дом” сыграли иранский спектакль “Речь Гурдофарид” Фаузиеха Гарагозлоуи по персидскому эпосу в постановке Рахмата Амини (Тегеранский университет совместно с Институтом исполнительских искусств “Тамашаган”). В середине фестиваля на “Балтдом” спланировал колоритный индийский десант: подряд показали “Бали” по мотивам эпоса “Рамаяна” (автор и режиссер Нимми Рапхель, Театральная лаборатория “Адишакти”, Пудучерри), “Ничего похожего на Лира”, моноспектакль Виная Патхака (режиссер Раджат Капур и театральная компания “Синематограф” из Мумбаи знакомы российскому зрителю усилиями Чеховского фестиваля) и “Цвет Лавани” (инсценировка и постановка Бхушана Коргаонкара, компания “B SPOT Productions”, Мумбаи). Даже фестивальный клуб, где проходили события офф-программы, в том числе разнообразные лекции, был назван “Кофе по-восточному”.

Стоящей особняком среди всего этого восточного колорита оказалась работа белорусского режиссера Евгения Корняга в Республиканском театре белорусской драматургии (Минск) – “Пачупки”, часть создающейся трилогии о рождении, свадьбе и смерти. Удивительным образом она перекликается с новосибирской трилогией аудиальных перформансов “Коромысли” Полины Кардымон, опирающихся на русский фольклор и посвященных экзистенциально важным переходам в жизни человека.

“Пачупки”, вслед за “Венчанием с ветром” (вторая часть вышла раньше первой, и Санкт-Петербург, благодаря “Балтдому”, ее уже видел) составлены из череды мрачных и нежных вокально-визуальных зарисовок. Нежность идет от текстов и напевности народных песен, мрак – от черноты на сцене, из которой силуэтами и тенями проступают люди. “Черный цвет объединяет. Из тьмы родилась Вселенная”, – утверждают авторы постановки, среди них художник Татьяна Нерсисян, композитор и музыкальный руководитель Екатерина Аверкова.

Не только в России, но и в Беларуси мало кому известно слово “пачупка”/”пачопка” – веревка с петлей, атласная или шелковая, с ее помощью покачивали, чаще всего ногой, подвешенную люльку-зыбку с младенцем. Колыбельных в этом спектакле немало: “Колыбелька новая, / Дитятко готовое. <…> Колыбель тесовая, / Периночка пуховая”. Только вот антураж и ритмы спектакля в жанре “песня в одном действии” – не убаюкивающие, а будоражащие.

Из темноты накатывают завывания ветра и серый дым, колышутся, словно дышат, связки шелестящих черных пластиковых мешков, образующие то ли крону пышного дерева, то ли кладбищенскую клумбу. На стеллажных полках навалены книги, пустые фоторамки и чучела птиц с когтистыми лапами. По полкам шарят руки, слышатся шорохи, шепот и глухие удары, книги падают, задевая друг друга корешками, негромко проборматываются детские считалки.

Из черноты возникают силуэты – лиц нет, они забинтованы тканью. Молнии комбинезонов образуют на груди кресты. Безлицые существа поют, плавно перераспределяясь по разным отсекам и уровням сцены, тонущей в темном мареве, куда не допущен цвет.

Все происходящее кажется жутковатой церемонией. Водружается на доску качелей крошечная и пустая детская кроватка. И вот уже свободное пространство заполняется такими же железными кроватками, расстав-ленными как в роддоме или яслях. Впрочем, железные бортики уводят мысль и в сторону могильной ограды. В груде хлынувших из стены кусков угля вылавливают черных пупсов и их фрагменты. Пупсов-младенцев кидают в кроватки или же устраивают омовение в ванночке. Пение, подзвученное микрофонами, раздается почти непрерывно на дисгармоничном фоне: отдаленного лязга, стука, скрежета, шквального ветра и умирания-истончения мелодии. В отсеке-окне внезапно обнаруживается тень любящей пары, сросшейся волосами, – но бережная пластика перерастает в противостояние.

Клочок подмостков заполняет стая гончих – собаки-качалки не только кренятся, собравшись вокруг жертвы, но и угрожающе вытягивают вперед морды на длинных шеях. Гончих сменяют крошечные корова, ослик, овца. Их расставляют на доске качелей, как на витрине, посыпают зерном, превращая сборище в рождественские ясли. Пасть собаки на мгновение лязгает над ними и исчезает.

Пара десятков очень красивых народных песен, фантастически исполняемых, сплавляются театром в одну-единственную – ритуальную, как сама жизнь, и отпевающую эту жизнь. Говоря о ее начале, режиссер ни на мгновение не забывает о неизбежности финала. В финале пачупки тянутся уже не к люлькам, а к языкам треснутых колоколов, проступающих на стене, где до того высвечивались эмбрионы и рентгеновские снимки фрагментов тела. Колокольный перезвон набирает мощь и обрывается.

Каждый из спектаклей будущей трилогии Евгения Корняга производит впечатление и по отдельности, однако, когда появится заключительная часть “Заболотье” (премьера запланирована на декабрь), первые две имеют шанс прирасти дополнительными смыслами. Возможно, тогда “Балтийский дом” покажет их петербургской публике все подряд.

Мария ХАЛИЗЕВА

«Экран и сцена»
№ 21-22 за 2023 год.