На Эдинбургском международном фестивале показали “Трехгрошовую оперу” Берлинер Ансамбля – пьеса Брехта и Вайля впервые была сыграна именно в этом театре, в августе 1928 года, и за прошедшие почти сто лет четырежды возвращалась на его сцену. На этот раз ее поставил Барри Коски.

“Трехгрошовая опера”, как и эпический театр Брехта вообще, построена на обмане ожиданий, на создании и разрушении иллюзий, где за жизнерадостностью “мюзикла” прячется горький социальный пессимизм, а по лондонским улицам ходят берлинцы. Едва зритель получил представление – сюжет делает поворот, на ходу меняя жанр, едва составил впечатление – герой начинает вести себя иначе. И в этом спектакле обманывают все. За блестящим занавесом из разноцветной мишуры, будто взятым напрокат из дорогого бурлеск-шоу, скрывается сложная металлическая конструкция, напоминающая объемную схему метрополитена какого-нибудь мегаполиса (сценография Ребекки Рингс). Хитроумно переплетенные трубки, образующие ячейки, требуют от артистов гимнастического мастерства, но вот включается другое освещение, и становятся видны лесенки, по которым можно без труда забраться куда угодно.

В 1928 году “Трехгрошовая опера” рассказывала о насквозь преступном обществе, где все были на загляденье отвратительны. В 2023-м брехтовская пьеса – по крайней мере, в интерпретации Коски – про популизм, про жажду социального одобрения. Эту идею режиссер раскрывает не через “основной” текст Брехта, а через зонги, которые у него ничего не остраняют, а наоборот, утверждают, закрепляют.

Актеры, виртуозно овладевшие музыкой Вайля, срывают со своих персонажей маску за маской. Синтия Микас играет Полли Пичем: нежная влюбленная красавица, ласково льнущая к мужу, оборачивается уверенной в себе женщиной, держащей под контролем банду головорезов. Она меняет воздушный свадебный наряд на вызывающе облегающее золотое платье (художница по костюмам Дина Эйм). Но главное – пре-ображается ее голос: мягкое лирическое сопрано становится джазовым “хрипом”, почти рычанием. Ее соперница Люси, юное капризное создание, нарочно поет как попало, будто случайно попадая в ноты и по-детски радуясь этому. Но когда ей надоедает дурачиться и издеваться, манера исполнения резко меняется, и открывается, что актриса Амели Вильберг обладает отличным голосом.

Тигра Брауна играет Катрин Вейлиш, но ничего специфически женского в персонаже не появляется, даже текст не редактируется. “Фокус” неизбежно вызывает у публики вопрос: имеет ли этот ход смысловую нагрузку или сделан ради того, чтобы удивить и отвлечь публику? Трюк странный, но работает, а Вейлиш не нужно дополнительных трансформаций, и она (кажется, с большим удовольствием) играет неуклюжего недотепу, насмерть перепуганного продажного шефа полиции, грустного клоуна с нарисованными усиками.

Но самый главный обманщик, конечно, Мекки Нож. Габриэль Шнайдер лишен харизматичности и притягательного шарма, но он так изобретательно перекраивает роль на протяжении всех трех часов действия, что может убедительно изобразить и их, если потребуется. Он грубиян, нахал, и с первого взгляда понятно – головорез. Мекки то нервно оглядывается, готовый в любое мгновение сорваться с места и убежать, то манерен и расслаблен. Он еле-еле, хрипя и страдая одышкой, вскарабкивается по декорации, а затем двигается по ней грациозно и бесшумно. Он способен не просто забраться в любую ячейку, он может вытолкнуть оттуда других и заполнить собой все пространство.

Мекки втягивает в свою игру маленький оркестр, называя музыкантов сообщниками и сжигая отобранные у дирижера ноты надоевших старых песен. Мекки втягивает в свою игру зрителей, предлагая им исполнить что-то поинтереснее – и публика бес-прекословно на просьбу отзывается. По движению его руки включается свет, по его кивку начинает звучать музыка. Завороженная нахальством, публика аплодирует – и, если ему покажется, что недостаточно громко, они постараются получше, даже когда Мекки тем самым сокрытым от глаз ножичком перерезает очередной безымянной жертве горло. Убитый поднимется и продолжит петь – так это всего лишь забавная, невинная игра.

Мекки очень старается угодить, исследует вкусы: кто сейчас в цене, нахальный мачо-сердцеед или видевший ужасы войны, но не сломленный герой? Успешный парень, вынырнувший со дна, или скромный трудяга без амбиций? Любой каприз за ваши деньги. Мекки проверяет, как далеко можно зайти. Ему не нужно стирать с лица кровавые брызги, незачем прятать свою сущность, ведь теперь ему будут кричать “браво”, что бы он ни делал. Прирученной толпой можно управлять уже не так, как ей хочется, а так, как желает он. После чудесного избавления от виселицы ему приносят деловой костюм – и остается всего шаг до Артуро Уи.

Не подпадает под его чары только Пичем (точная, без единого лишнего движения работа Тило Неста) – он как раз ничего не скрывает, а сразу явлен как есть – да, начальник переодетых нищих, чья профессия – обман. Он не скрывает, что не любит Мекки, что хочет от него избавиться и каким именно образом, откровенно сообщает свою точку зрения дочери, без стеснения и экивоков шантажирует Брауна. Пичем не желает притворяться кем-то еще, и проигрывает именно потому, что у него, как у акулы, все зубы напоказ.

Впрочем, не будем слишком серьезными. Прекрасная Луна над Сохо – элегантная Йозефин Платт – поет сладко-горькую песенку о том, что у акулы – зубы-клинья, и еще, вместе со всеми, о том, как плох мир и как гнусно все устроено. Торжествующий Мекки пожимает плечами. За мной числится 23 убийства? – Это устаревшая информация! Мир плох? – Вы просто не умеете его готовить!

Зоя БОРОЗДИНОВА

«Экран и сцена»
№ 17-18 за 2023 год.