Ослабление карантинных мер в Европе не сообщило пока ничего духоподъемного зрителям, которые ждут возобновления полноценной театральной жизни. Ситуация с музыкальными театрами остается неизменной, следовательно продолжается “раздача” раритетов онлайн. Цюрихская опера не снижает планку – показывает точечно самое востребованное. К таким раритетам относится опера Дебюсси “Пеллеас и Мелизанда” в постановке Дмитрия Чернякова, с этим спектаклем российский режиссер дебютировал в Цюрихе. Ценность показа состоит еще и в том, что это не прямая трансляция (ее не было), но смонтированная для DVD запись с учетом разных планов, выполненная под присмотром постановщика. Как из многих других спектаклей Чернякова, из “Пеллеаса и Мелизанды” получилось отличное кино (очень помогает свет Глеба Фильштинского с затемнениями после каждой сцены). Премьера состоялась в 2016 году, а DVD (BelAir classiques) вышел в 2019.
“Пеллеас” выпускался Черняковым в тот же год, что и оперно-балетный диптих “Иоланта/Щелкунчик” в Парижской опере, после “Травиаты” и “Лулу”, но до “Снегурочки”, “Кармен” и “Тристана и Изольды”. Музыкальный материал выпадает из потока, это не одна из длинного списка опер Чайковского, Римского-Корсакова, Верди или Вагнера. Автор знаменитой “Прелюдии к Послеполуденному отдыху фавна” написал и успел увидеть поставленной на сцене одну единственную оперу, которую берутся интерпретировать опытные мастера, готовые осмыслить символистский текст Метерлинка. Подход Чернякова к полной тайн и недосказанности пьесе бельгийского драматурга напоминает его подходы к другим странным историям, которые также легли в основу либретто опер. Если история не может быть рассказана так, чтобы она заинтриговала зрителя любой подготовленности или хотя бы тронула его, режиссер делает ее захватывающе интересной, например, поворачивает сюжет в сторону детектива. История Пеллеаса и Мелизанды сама по себе темная, оба персонажа тесно связаны с далекими от нас мифологическими преданиями. Имя Пеллеаса вынуто из цикла легенд о рыцарях Круглого стола, а имя Мелизанды восходит к Мелюзине – фее свежей воды, источников и прочих водоемов, она родом из кельтского пантеона. Согласно либретто заглавные герои оперы встречаются у колодца, в гроте, их как-то таинственно связывает вода и оброненное обручальное кольцо. Черняков собирает все эти значимые в мифологии детали и аксессуары, бережно перенося в новую историю, где они возникают в другом контексте, утратив свой первоначальный символический смысл.
Многие посмотревшие спектакль в Цюрихе отметили, что он имеет швейцарскую прописку. Действительно, Черняков переносит место действия из заброшенного замка в вымышленном королевстве Аллемонда, где живут старый король Аркель и его наследники, в роскошный загородный особняк, каких много в окрестностях города банкиров. В красивом просторном доме обитает семья потомственных психоаналитиков-практиков. Некоторые рецензенты зацепились за актуальную и любезную глазу критику психоанализа, якобы необходимого и хорошо продаваемого в ненавистном буржуазном обществе, а заодно и критику самого буржуазного общества. Но оперы Чернякова никогда не критикуют ни сам социальный строй, ни его составляющие. Здесь ключевое – не буржуа или психоанализ, а необычное семейство психоаналитиков, живущих под одной крышей. Сразу понятно, что в процессе действия будут открываться многочисленные тайны этой семьи.
Странная семья – один из главных топосов черняковских историй. Через тему семьи с изъяном и тайной “Пеллеас и Мелизанда” входит в один цикл с “Трубадуром”, “Снегурочкой”, “Иолантой/Щелкунчиком”. Рассекречивание фамильных тайн в том числе и с помощью психоанализа – яркая примета его режиссерского метода. Чтобы сфокусироваться на повседневной жизни одной семьи, режиссер запирает всех ее членов в одном пространстве, но не времени – время, может, и остановилось в грустном доме, но не снаружи – листва пышного дерева в окне (видеодизайн Тьени Буркхальтер) зеленеет, желтеет и, наконец, опадает. Черняков (режиссер снова выступает и сценографом) строит идеальное, как кажется, место, где врачи занимаются внутренним миром пациентов, их ментальным здоровьем. Голо (Кайл Кетельсен) приводит в дом симпатичную девушку Мелизанду, которая едва ли бывала раньше в таких роскошных апартаментах. Впрочем, она очевидным образом больна – пережила какую-то травму, насилие, страдает аутизмом, и роскоши обстановки не замечает. Голо немедленно укладывает ее на кушетку и начинает водить руками вокруг ее головы, заставляя девушку заснуть – прикосновение чужих рук вызывает у нее судороги, слезы, крик, но потом она успокаивается. В гостиной имеется экран – любой член семьи может просматривать трансляцию из комнаты пациентки. Просмотры особенно нравятся злому подростку Иньолю (Дамьен Гериц), он копирует во всем своего отца Голо, мнит себя психоаналитиком и к концу спектакля выглядит самым несимпатичным персонажем. Он открыто носит хипповские одежки Мелизанды, втихомолку выводит откуда-то из глубины дома безумного отца Пеллеаса (Райнхард Майр), насильно кидает на кушетку, кладет руки ему на голову и намеревается записывать наблюдения в блокнот (еще маленькая, но важная деталь – “на работу” мальчик надевает джинсы и повязывает галстук, как отец на пленке с Мелизандой). В финале оперы, когда все усаживаются за стол, Иньоль подбегает к телу умершей мачехи и проверяет, действительно ли она умерла. Любопытно, что образ Иньоля из черняковского спектакля перекликается с образом Нормана из сериала “Мотель Бейтса”, снятого как приквел к хичкоковскому “Психозу” (в длинном сериале показано, как из маленького мальчика, который слишком сблизился со своей мамой, вырос серийный убийца).
По ходу действия постепенно раскрываются и другие персонажи, своим поведением (порой просто молчанием) вызывая неприятные эмоции. Заправляет всем в доме противный старик Аркель (Бриндли Шеррат) – он неприлично липнет к Мелизанде, с помощью клюки отдает приказания живущему здесь же семейному врачу (Шарль Декейсер). Женевьева (Ивон Нёф) похожа на человека, который принимает какие-то препараты и не замечает ужасов, происходящих на глазах, а если и замечает, то воспринимает их как нечто абстрактное. Но все внимание, однако, сосредоточено на братьях. Деловитый Голо быстро обнаруживает себя сущим зверем – у него случаются припадки, истерики, позывы к насилию. Пусть Голо не превращается в маньяка-убийцу, равного изобретательному графу Ди Луна из черняковского “Трубадура”, в нем больше трусости, но в гневе он перестает себя контролировать и поистине страшен. Мелизанда (Корин Винтерс) невольно тянется к нежному и тихому Пеллеасу (Жак Имбрайло), тот в отличие от брата руки не распускает, и ему нравится нравиться девушке Голо. В какой-то момент эти мужчины напомнят персонажей оперы “Снегурочка” в интерпретации Чернякова, где вокруг одинокой и немного аутичной Снегурки вьются бессмысленный и бесполый Лель и дикий нравом Мизгирь. Один над ней смеется по договоренности с подружкой Купавой, а второй ее пугает.
В цюрихском спектакле Пеллеас играет незавидную роль, он вроде бы понимает, что его растущая близость с Мелизандой помогает девушке адаптироваться в новом мире, но он в нее не влюблен. На их последнем свидании, когда ворота замка запираются, он пробует на прощание обнять Мелизанду и одновременно смотрит на часы – ему пора уезжать из дома брата, бежать прочь (на нем уже одежда туриста, нагружен чемодан на колесиках и набит вещами станковый рюкзак). “Часы” – важный мем в оперной поэтике Чернякова. Незабываема финальная сцена в “Травиате”, когда Альфред знаками показывает отцу, что не в силах изобразить любовь и радость от встречи с подурневшей Виолеттой, а папа Жермон цинично показывает ему на часы – “потерпи немного, она вот-вот умрет”.
Не выпала из спектакля и Мелюзинова вода, ее обитатели дома Аркеля услужливо раздают друг другу – Голо протягивает подносик со стаканом воды рыдающей Мелизанде, в другом акте Мелизанда предлагает раненому Голо воду. Никто воду не пьет, но ее настойчиво приносят, забыв про бумажные салфетки (обязательный аксессуар в кабинете аналитика).
Кроме актуальных цюрихских архитектуры и дизайна в спектакль Чернякова вошли любопытные детали. Известно, что в швейцарской больнице для душевнобольных Бургхёльцли (расположена на окраине Цюриха) работали знаменитые исследователи Юджин Блейлер и Карл Густав Юнг, хотя не они, а последователи француза Жака Лакана стали виртуозами современного психоанализа. Чтобы теснее связать свою оперу и легендарную клинику, видеосюжеты сеансов с Мелизандой, которые просматривают Иньоль, Голо и Пеллеас, были сняты именно в ней.
Швейцарские зрители немного задыхались среди такого количества тонких намеков на их довольную и счастливую жизнь в красивой независимой стране, но обижались и уходили из зала они зря – режиссер и не думал их травмировать или критиковать, он даже не выражал Дух времени, он придумал историю про странную семью и удачно сопоставил ее с либретто “Пелеаса и Мелизанды”. Недосказанность и символические элементы партитуры (дирижировал Ален Альтиноглу), звуки живой природы, шум листвы и трели птиц естественно добавляли жизни в мертвую атмосферу дома.
В целом, несмотря на общность ситуаций и схожесть отдельных образов, “Пеллеас и Мелизанда” стоит особняком от других работ Дмитрия Чернякова хотя бы потому, что в нем нет заданных правил игры или квеста, которые заранее принимают участники. История Мелизанды, под-смотренная в замочную скважину, превратилась в увлекательный и страшный триллер.
Екатерина БЕЛЯЕВА
«Экран и сцена»
№ 13 за 2020 год.